Непокоренные. Война и судьбы - Юрий Иванович Хоба

как штанина инвалида, городе повстречался толстый мужик в расписной безрукавке, который пригласил за свой столик. Потом расщедрилась буфетчица с дугообразными бровями…

Окончательно в свое везение Быстроногий Олень уверовал, когда обнаружил в роще целые россыпи отстрелянных гильз сто двадцать второго калибра и два блиндажа, один из которых сохранился в приличном состоянии. А еще под кустами измятой жимолости валялась разбросанная амуниция, пакеты с сухпайками и посреди этого сказочного богатства, припав на подпорченное осколками колесо, наседкой возвышалась полевая кухня с полным набором посуды.

И хотя котел тоже был пробит осколками, гороховое пюре с говяжьей тушенкой показалось теплым. Повизгивая от нетерпения, Быстроногий Олень навалил полную миску пюре и принялся есть.

Насытившись, закурил и теперь уже неспешным взглядом окинул новые владения. Если в уцелевшем блиндаже сложить печку, то жильем на ближайшее время, включая зиму, он обеспечен. Да и пропитанием тоже. Как ни скуп Сашок, а настоящую цену за гильзы даст. Главное — держать хлебное место в тайне. Отнес пару-тройку гильз и будь здоров. Жди следующую партию.

— Если с ножом к горлу пристанет, — решил Быстроногий Олень, — скажу, что у вояк со склада таскаю. Пусть проверит…

Однако предаваться радужным мыслям — значит рисковать. Стоит пронюхать добытчикам металлолома, они и полевую кухню утащат. Вместе с поварешками и гороховым пюре в пробитом котле.

Еще хранящие пороховой перегар гильзы таскал, словно полешки, по три-четыре за ходку. Складывал в блиндаже таким образом, чтобы осталось место для печки. Но с обустройством можно и повременить. Главное — надежно перепрятать свалившееся на голову богатство.

А так как новое жилище вскоре оказалось заполненным под бревенчатый потолок, часть гильз прикопал в зигзагообразной траншее, предварительно выбросив из нее ломкую от засохшей крови солдатскую куртку, саперную лопатку и гранату-лимонку. Поддев лопаткой тряпье, зашвырнул его подальше, а гранату сунул в брючный карман:

— Сашок за такой трофей ведро самогона выставит. А пожлобится, себе оставлю. Мне теперь безоружному никак нельзя.

Мысль о ведре магарыча плавно перетекла к оставленной возле блиндажа торбе. Прежде о выпивке и съестном в лачуге не забывали. Все употреблялось без оглядки на завтрашний день.

— Я же пашу и пашу без передыху, — поразился теперешнему своему поведению Быстроногий Олень. — Неужели потому, что стал собственником? И теперь дрожу — не крадутся ли добытчики металлолома?.. Кухню бы схоронить, да разве утащишь в одиночку… тяжеленная, зараза.

Прикрыв для верности зигзагообразную траншею ветками, вернулся к оставленной торбе. Первым делом выкурил сигарету, а заодно малость поостыл от трудов тяжких. Потом спустился в свое новое жилище, где остро пахло потревоженной землей и сгоревшим порохом. Усевшись на нижней ступеньке, наполнил старинную чарку:

— С новосельем!..

Но завершить начатый тост помешали. Хлопнула крышка котла полевой кухни, а затем послышалось одобрительное:

— Здорово ты придумал, Тимоня!

Быстроногий Олень в три прыжка вылетел из блиндажа и похолодел от увиденного. Возле кухни, задрав головы, стояли двое подростков. Еще один, чуток постарше, мочился в открытый котел с гороховым пюре.

— Ты что творишь? Вот я тебе сейчас уши оборву!

Писавший так резко обернулся, что забрызгал товарищей. Однако, узрев, кто грозится, продолжил начатое:

— Не видишь, что делаю? Сцу…

— В человеческую еду…

— Уж не ты ли человек? — съехидничал писавший. — Ну так иди и жри. Я как раз твои харчи поперчил…

— Так его, Тимоня, — одобрили дружки. — Может, еще и врезать ему, а Тимоня?

— Запросто, — усмехнулся писавший и, приподняв левое плечо к подбородку, скорым шагом двинулся навстречу.

Широкая в угрях переносица, глаза цвета испитого чая. Быстроногий Олень хорошо знал этот продукт окраинных улиц. Такой залезет к родимой бабушке в рейтузы за кошельком и не покраснеет. А уж пнуть животину или бомжа — для него сущее удовольствие.

Быстроногий Олень ударил первым, метя кулаком в угреватую переносицу. Ударил исключительно для того, чтобы выиграть пару-тройку секунд и занять выгодную позицию.

Теперь, когда за спиной полевая кухня, у него появился шанс устоять против троих. Если нет должной опоры, а ноги с отмороженными напрочь пальцами таковыми не являются, надо иметь прикрытый тыл.

Однако троица, перед тем, как броситься в рукопашную, решила произвести артиллерийскую подготовку. Издали швыряли все, что попадется под руки. Комья земли, сучья.

Поначалу удавалось увертываться, но после того, как Тимоня приволок в подоле грязноватой футболки камни размером с детский кулак, понял, что долго не продержаться. И тогда сделал то, что остается загнанному в угол человеку. Выдернув кольцо, Быстроногий Олень взмахнул гранатой:

— Молитесь, отморозки!

Быстроногий Олень почти ничего не смыслил в военном деле. Лишь слышал от братанов, что осколки Ф1 разлетаются на десятки метров и что боек воспламеняет капсюль через шесть секунд.

Полторы секунды уже прошли. И времени осталось ровно столько, сколько едва хватит для того, чтобы подальше отшвырнуть гранату и вдавить собственные мослы в землю.

И хотя почва вокруг полевой кухни была утрамбована до железобетонной твердости, Быстроногого Оленя остановило другое. Он увидел глаза троицы. Полные предчувствия смерти глаза… И понял, что перед ним такие же, как и он, горемыки. С той лишь разницей, что он сполна хлебнул дерьмеца, а парнишки только пригубили из грязной чашки, имя которой жизнь.

Поэтому гранату метнул не вперед, а за спину:

— Ложись! — подал команду и сам пригнулся за полевой кухней.

Все-таки он опередил на долю секунды безжалостно ползший по направлению к капсюлю боек. Несущие погибель осколки вновь приняла на себя полевая кухня. И только один отыскал более подходящую цель — человеческую плоть.

Пока Быстроногий Олень приходил в себя и перетягивал ногу ремнем, троица испарилась. Но, странное дело, он не злился на подростков. Давала знать о себе боль в голени и тех местах, куда попали камни, а вот злость исчезла.

Если человека долго пинать, у него теряет чувствительность не только зад, но и все остальное. И потом, в его положении думают не об обидах, а о том, как спасти собственную шкуру. Иначе ею займутся бродячие псы.

Вопрос в другом — каким образом спасать эту собственную шкуру? Роща уже не та, довоенная, с кустиками серебристого лоха на берегу озерца, в которой плескался лунный огрызок. Везде воронки, орудийные дворики, сбитые осколками сучья. Попробуй, одолей все это с перебитой пониже колена конечностью.

Через каждые десять-пятнадцать метров Быстроногий Олень отдыхал, уткнувшись лицом в траву, которая, как и все живое вокруг, приходила в себя после бомбардировки. И попутно прислушивался: не подаст ли заунывный голос «скорая»? Почему-то продолжал верить, что она приехала по его душу.

— Господи, — взмолился Быстроногий Олень, — ведь должны же подростки кому-нибудь