Выпьемте чаю? - Саша Ирбе

«Но муж, дочь? А все мои знакомые? – поспешно забормотал третий голос. – И как же я ему… им скажу? И что же мне со всем этим делать?»

«А ничего, – ехидно ответил второй. – Как есть, так и скажешь. В этой ситуации, в конце концов, не важны слова. Важен поступок».

«Поступок?» – удивился первый и хотел еще что-то добавить, но тут женщина окончательно погрузилась в тихую и приятную дрему.

«Поступок… – проносилось компьютерным голосом где-то над ее головой. – Ты должна совершить поступок». И вот уже во сне она шла по тому самому прибрежному парку, по которому гуляла вчера. И необыкновенно-зеленым искрились в нем трава и деревья, а прямо над ее головой катилось мягкое и ласкающее ее лицо солнце.

Откуда берется депрессия у, казалось бы, самых счастливых людей? Все у них есть: дом, семья, работа, здоровье, самореализация, о которой они мечтали… А тут раз – и они полгода на антидепрессантах.

Откуда берется улыбка на лице бабушки, живущей в полузанесенной снегом деревне, когда она видит скачущую по ветвям птицу? Или у смертельно больного, который смотрит в окно палаты и видит восходящее солнце?

Откуда берется влюбленность? Как будто и вправду игривый Купидон, забавляясь, пронзает самое неожидавшее его стрелы сердце.

Некоторые великие психологи XX века не любили работать с влюбленными, потому что считали влюбленность картиной клинической, но в перечне заболеваний такого диагноза нет. А некоторые не хотели брать грех на душу, своей рассудительностью и стремлением все возвести в норму убивая то, может быть, лучшее, что дано человеку.

Раннее утро

1

Они лежали, плотно прижавшись друг к другу. Смотрели на потолок. Ирина считала на потолке черные пятнышки. Впервые замечала облупившуюся штукатурку. Аркадий повторил про себя: «В последний раз… Клянусь себе, в последний раз… Так надо!» Потом не выдержал, повернул ее лицо к себе и крепко впился в соленые от слез губы. Она закрыла глаза и почувствовала, как его дыхание проходит по ее щекам, потом – подбородку, потом – шее, опускается все ниже и ниже. За окном рабочие чистили двор, а в полуоткрытую форточку доносилась их ругань и шарканье лопат о кромку заледенелого снега.

– Зачем?.. Не надо, – умоляла она, но он – не слышал.

И точно снег за окном, Ирина стала терять свои ледяные покровы. Вначале приобняла его голову и запустила пальцы в черную, кудрявую шевелюру. Ни у кого прежде она не встречала таких жестких и кудрявых волос. На несколько мгновений он прильнул к ее животу, как ребенок, а потом резко перевернул ее, обхватил руками и, грубо дыша, как изголодавшийся зверь, уже не целовал, а покусывал ее тело так, что она боялась: на ее шее, спине, ягодицах останутся следы от их проходившего в угаре раннего утра.

В 8:30 ее должен был увезти поезд, а он как ни в чем не бывало собирался идти к той женщине, которая спала в соседней комнате на диване, и в глаза которой ей было невыносимо стыдно смотреть.

«Зачем смотреть? – пыталась было подумать она. – Сама же за такого мужика замуж вышла!» Но новая волна страсти откидывала ее в такие неимоверные дали, что она уже с трудом понимала, где комната, а где потолок, и есть ли они вообще, а шарканье лопат за окном казалось звуками из параллельной вселенной.

2

«Танец маленьких лебедей» ворвался в наступившую тишину. Ирина молнией вскочила с кровати, в груде сваленных на кресло вещей нашла свою сумочку, выключила будильник. «Танец маленьких лебедей» затих. Резко укутавшись в покрывало, она на цыпочках прошла в ванную, так же, на цыпочках, оттуда вернулась. Он лежал лицом к стене и молчал.

Красные капроновые колготки в это утро одевались особенно неохотливо. Пальцы хозяйку не слушались, боялась порвать.

«Когда же, наконец, все закончится? – думал он. – Когда же, наконец, она свалит? Сколько можно меня так мучать?» Теперь Аркадий почти ее ненавидел и с досадой вспоминал, что никогда и ничего она не умела делать легко и быстро. Голова от их вчерашней попойки в баре гудела. Теперь он явственно представлял свою встречу на кухне с Наташей. Он курит, а она входит вся растрепанная, в глухо запахнутом халате. Сначала пытается делать вид, что ничего не слышала, а потом… Слезы… Он физически не выносил женских слез. Представил, как тушит сигарету и, ни слова не говоря, идет на работу. Обычно он появлялся там почти в полдень, но сегодня рад был бы перенестись на ковре-самолете так, чтоб из комнаты и не выходить вовсе.

…Или перенестись на два года назад. Тогда ему казалось, что с Ириной они расстались навечно, и она останется для него лишь прекрасным воспоминанием, фантомом, о котором он будет грустить лишь в отдельные дни (день знакомства, день расставания, день рожденья), с которым его жена Наталья давно смирилась. Тогда у Аркадия еще не было ни времени, ни денег, чтобы ехать и разыскивать Ирину в Казани, чтобы неожиданными выходками, цветами и подарками брать неприступную крепость. Вспомнилось, как он забирался к ней на балкон по водосточной трубе, как звонил в дверь и представлялся ее мужу троюродным братом. А муж поверил и предложил Аркадию у них переночевать, и тот, конечно же, согласился.

3

Он резко повернулся. Ему захотелось закричать на нее, схватить за волосы, самому натянуть на нее платье, сапоги, куртку и выставить вон, но в комнате никого не оказалось. Осталась только ее заколка в виде летучей мыши на рабочем столе.

– Ушла.

Голос его прозвучал как пересохший рояль, до которого случайно дотронулись люди.

– Ушла.

Голос его прозвучал, как у больного, которому только что сообщили, что ему крышка.

Аркадий прислушался. Слышно было, как над потолком ходили соседи: «Неужели спит?.. Неужели ничего не слышала?.. Дура!»

Вспомнился проект, который сегодня с напарником он собирался сдавать одному придирчивому заказчику, и (это было уже профессионально) одна часть его мозга начала прокручивать, что этот заказчик может сказать, а другая заранее готовила на все возражения ответы. Он любил вести такие беседы. Аркадий не был ни дипломатом, ни бизнесменом, ни психологом, но ему всегда удавалось убедить людей в том, с чем они изначально не были согласны. «Все это уроки улицы», – заключил он.

Вспомнился подвал, в котором они с мужиками делили на семерых