Мой театр. По страницам дневника. Книга II - Николай Максимович Цискаридзе

Я пошел, купил диск, сочинение потянуло лишь на 18 минут. Ничего себе, думаю, как можно «Гамлета» втиснуть в 18 минут? Наверное, у Уилдона какая-то суперидея, все-таки британский балетмейстер, имя «Гамлет» ему с пеленок знакомо. Однако меня смущал факт, что Кристофер как хореограф никогда не был успешен в постановке сюжетных балетов, не его тема.

Прихожу на первую репетицию, на нее, кроме меня, выписали: М. Александрову, С. Лунькину, Р. Скворцова. Ну, думаю: Гертруда, Офелия, Клавдий, я, видимо, Гамлет. Через сорок минут спрашиваю: «Кристоф, скажи, сцена, которую мы сейчас ставим, это начало балета или конец? У нас еще все хорошо или дело уже идет к разладу?» – я же материал для роли ищу! Вдруг он мне: «Ой, Николя, ты знаешь, я открыл Шекспира, там так много персонажей, столько всего происходит, я не буду ставить „Гамлета“, это неинтересно».

Когда репетиция закончилась, я решился спросить: «Ты что, никогда не читал „Гамлета“?» – «Нет». – «Подожди, ты никогда не видел „Гамлета“ – ни фильмов, ни спектаклей?» – «Нет». – «Ты не знал, подписывая контракт с Большим театром, про что „Гамлет“?» – «И что такое?» – «Это же Шекспир!» – и услышал ответ Уилдона: «Но Шекспир не входит в нашу школьную программу».

Теперь как педагог, ректор скажу. Наша советская система образования гениальной была! Пусть дети в школе не всё в Толстом или Достоевском понимали, но они знали, кто это и что они написали. В школьную программу по литературе в Великобритании сегодня только «Рождественская песнь в прозе» Ч. Диккенса входит, Дж. Байрон у них считается просто «bad man», его вообще не изучают, так же, как и В. Шекспира.

…Как только Уилдон появился в Москве, какая-то английская кинокомпания сразу стала снимать о нем фильм, типа, как он своим присутствием осчастливил «темную» Россию. Они не постеснялись вставить туда эпизод, когда Кристофер берет в руки томик Шекспира и на камеру признается, что открывает его впервые в жизни!

Вскоре с доски репетиций исчезло название «Гамлет», теперь Уилдон ставил балет «Misericordes», в переводе с латыни «Милосердные». Кто это, почему «Милосердные»? Но в мастерских Большого театра, согласно эскизам художника, продолжали шить костюмы для Клавдия, Офелии…

Потом к гастролям ГАБТа в Лондоне этот балет, видимо, чтобы поменьше вопросов вызывал, и вовсе в «Эльсинор» переименовали!

Еще до начала репетиций с Уилдоном я где-то довольно сильно простудился, но внимания на то долго не обращал. Танцевал спектакль за спектаклем, пока не начал задыхаться, буквально захлебываясь приступами кашля. Температура подскочила под 40, я заработал чуть ли не воспаление легких. Позвонил в театр, сказал, что разболелся. Так ко мне домой та самая английская съемочная группа Уилдона не поленилась приехать…

В общем, в их фильме я показан как очень капризная звезда, которой не понравилась хореография их гениального соотечественника. Балет «Misericordes» прошел от силы раз десять на Новой сцене Большого театра, и одного сезона не удержавшись в репертуаре.

Из-за болезни я тогда не смог полететь в Лондон, где на сцене Covent Garden отмечали юбилей Григоровича. Я позвонил Юрию Николаевичу, извинился, он на меня не обиделся.

63

Реплика «Я хотел бы жить и умереть на сцене» ко мне не относится. Моя жизнь, при всей любви к Театру, теперь не замыкалась в его границах.

Буквально на следующий день, как я получил звание Заслуженного артиста РФ, раздался телефонный звонок. На проводе была М. А. Эскина, директор Центрального дома актера им. А. А. Яблочкиной. Вскоре в его Голубой гостиной прошла моя первая творческая встреча со зрителями, а затем я уже выступал в Большом зале ЦДА. Маргарита Александровна вышла на сцену, сказала очень трогательные по отношению ко мне слова, преподнесла цветы. Мы подружились и с ней, и с Домом, и с теми, кто его любил.

С этого вечера я был зван в Дом актера на всё! Эскина, невзирая на мои 23 года, ввела меня в состав Правления. Для того чтобы понять, что это значило, скажу: Устав Дома актера, действующий по сей день, был принят еще при его первом директоре, отце Маргариты Александровны – А. М. Эскине в 1937 году, когда Дом был образован. Всей его жизнью руководит Правление – 13 человек, известные и влиятельные в мире театра люди. Ни одно решение, связанное с жизнедеятельностью Дома, не принимается без ведома и одобрения Правления.

Вот в эту «высшую лигу» театрального искусства Маргарита Александровна меня, совсем еще «зеленого», и ввела, открыв мир общения с величайшими артистами.

Во время собраний или заседаний всех присутствующих рассаживали строго по ранжиру, сообразно их званиям. Поскольку в скором времени я стал Народным артистом, мне полагалось место среди «генералитета» – М. А. Ульянова, Л. И. Касаткиной, В. К. Васильевой, А. С. Демидовой, О. П. Табакова, Л. В. Максаковой, А. А. Ширвиндта, Ю. М. Соломина, В. А. Этуша, А. А. Калягина… Это были актеры любимых с детства фильмов, спектаклей, которыми я восторгался.

Меня всегда приглашали на открытие и закрытие сезона. Оказалось, безумно интересно «вариться» в этой особенной театральной среде. Сердцем и душой которой являлась Эскина – всегда приветливая и по-матерински хлебосольная. Мы вместе отмечали праздники, особенно весело справляли старый Новый год, дни рождения и юбилеи.

В феврале 2007 года Московскому дому актера исполнялось 70 лет. Праздновала юбилей вся театральная Москва 14 февраля в Малом театре, ведь именно на его сцене когда-то играла основательница Дома – одна из величайших «старух» русского драматического театра А. А. Яблочкина. На Правлении было принято решение устроить не скучный юбилейный вечер с речами, а большой актерский капустник.

Специально для него мой приятель Егор Дружинин поставил номер «Яблочко». Я появлялся на сцене в матросской форме и в пуантах. Сначала я их в ход не пускал. Но внезапно на сцене появлялся Егор в образе Принца, я сбрасывал бескозырку, превращаясь в Лебедя, вскакивал на пуанты. Танцуя, я слышал не только дружные аплодисменты, но и хохот в зале. Свой номер я закончил лихой диагональю двойных туров под овацию сведущей в танце публики.

Мое участие в жизни Дома актера не исчерпывалось задушевными посиделками и выступлениями. На самом деле Правление во главе с Эскиной на протяжении многих лет воевало с очень влиятельными, серьезно настроенными людьми, которые хотели отнять у Дома актера его здание на Арбате, устроить в нем то ли торговый, то ли офисный центр.

В 1990 году при очень странных обстоятельствах прежний Центральный дом актера на улице Горького (потом Тверской) сгорел. В отремонтированном и