Георгий Владимов: бремя рыцарства - Светлана Шнитман-МакМиллин

написано о войне в русской поэзии». О гражданской позиции Твардовского он мне сказал следующее: «Он искренне и глубоко верил в коммунистическую идеологию, вплоть до самых последних лет, когда, мне кажется, у него стали образовываться серьезные сомнения. Но даже когда он верил, он был иной какой-то». Сходное мнение высказывал в своих дневниках А.П. Чудаков: «26/XII/78. Если по Spitzer’у искать ключевые словечки у писателей, то у Твардовского это будет – “иной”, “иные”»[126]. О поздних годах поэта Владимов писал: «Твардовский менялся с каждым годом, превращаясь… в человека сомневающегося, страдающего, в живую рану России»[127]. Из всех людей, о которых Георгий Николаевич мне рассказывал, с наибольшей любовью, почтением и почти сыновней бережностью он относился именно к Твардовскому и его памяти.

По воспоминаниям Кардина, в «Новом мире» Владимов в основном «подпирал стены», внимательно наблюдая за происходящим. Общение с опытными сотрудниками и блестящими интеллектуалами – Заксом, Кондратовичем, Марьямовым, Дорошем, Сацом и другими – было, как определял Владимов, его «настоящим филологическим образованием»: «Марьямов первым прочел мою повесть и тотчас, не дожидаясь других мнений, позвонил автору; ему же я обязан многими переводами на другие языки – иностранные гости “Нового мира” непременно шли к нему, знающему языки и зарубежные литературы, и он им рекомендовал авторов. Дорош, знаток села, русского Севера, высказал много тонких замечаний по “Трем минутам” и был ярым их защитником. Сац – ходячая энциклопедия, занимательнейший собеседник (и собутыльник) – был другом авторов всех возрастов, только их всех моложе.

Пообщавшись с этими людьми, я ныне – с благодарностью к ним – сознаю себя питомцем чудесной, незаменимой alma mater»[128].

Интенсивное чтение новых произведений, общение с талантливыми авторами журнала, старшего поколения и ровесниками, стимулировали его страстное желание писать свою прозу. Но тут случились перемены в личной жизни, на время отвлекшие внимание от письменного стола.

Глава девятая

Лариса Исарова

В 1958 году Владимов, участвуя в IV Всесоюзном совещании молодых писателей, познакомился с Ларисой Теодоровной Исаровой (1930–1992), урожденной Шварц.

Лариса Исарова окончила филологический факультет МГУ по кафедре русского языка и литературы. Писательница, критик и литературовед, она была автором «Нового мира», публикуя там статьи о «молодежной прозе». Впоследствии Исарова стала крупнейшим специалистом в жанре детективного, а затем исторического романа. Среди корреспондентов, писавших ей с благодарностью за критические статьи, Вениамин Каверин, Юрий Олеша, Л. Пантелеев, Виталий Бианки (FSO). По воспоминаниям всех, кто знал Ларису Исарову, она была не только очень талантлива, но и необычайно красива. Владимов «влюбился без памяти» и через две недели после знакомства сделал ей предложение. Лариса, боясь такой скорости в развитии отношений, предложила ему еще раз подумать, пока она отдыхала на юге и путешествовала по Волге. Мария Оскаровна очень переживала, боясь этого брака, и надоедала сыну в письмах с бесполезными и раздражающими его советами. В 1958-м Георгий и Лариса поженились и прожили вместе несколько лет. Сначала брак был очень счастливым. Владимова восхищали трудолюбие жены, ее образованность и многообразие культурных интересов: «…жена моя – образец спартанской добродетели, много работает и читает, а вчера даже вытащила меня в Малый театр на “Ярмарку тщеславия”» (15.02.1960, FSO).

Но постепенно, уже после рождения ребенка, отношения разладились совершенно. Владимов считал, что изначальная проблема была в честолюбии жены. Красавица и талантливый критик, Лариса Исарова была звездой в своей среде. С публикацией «Большой руды» она оказалась на втором плане, в тени внезапно прославившегося мужа. Но, вместо того чтобы на волне славы публиковаться и зарабатывать деньги, новоявленная знаменитость, как горько жаловалась свекрови деятельная Лариса Теодоровна, валялась на диване, читая книжки об устройстве кораблей. Владимов вынашивал замысел романа «Три минуты молчания». Мария Оскаровна, любившая невестку и обожавшая внучку, пробовала в письмах воздействовать на сына поучениями и советами. Владимов с раздражением отмахивался от обеих женщин. Получив гонорары за «Большую руду» и публикации отредактированных военных мемуаров (о которых речь впереди), он был счастлив после многих лет скитаний и безденежья спокойно полежать с интересной книжкой на собственном диване. Это было полное несходство его и жены личного опыта и материальных запросов. Но эти факторы, возможно, и не привели бы к полному разрыву.

Как можно понять из переписки сына с матерью, Владимов влюбился в другую женщину и «честно сказал» об этом жене. Эта любовная связь была непродолжительной, и он остался в семье, но Лариса Теодоровна была глубоко оскорблена изменой, и отношения начали стремительно ухудшаться. Постепенно дело дошло до развода – тяжелого, мучительного и очень конфликтного[129]. Единственная дочь Марина осталась с матерью и была удочерена вторым мужем Исаровой. Лариса Теодоровна создала легенду, будто отчим был настоящим отцом девочки, но в то время был женат, а она – замужем за Георгием Николаевичем и не хотела разводиться, чтобы ребенок не родился незаконным. Выйдя вновь замуж, Лариса Теодоровна препятствовала контактам Владимова с ребенком, хотя они продолжали жить в одном кооперативном доме. Владимов очень переживал, что дочь, как он думал, «воспитывается в ненависти к отцу». Когда девочке было десять лет, Исарова с мужем и дочкой переехали в другой район Москвы, и более двух десятилетий Владимов и Марина не поддерживали никаких контактов.

В 1992 году Лариса Теодоровна Исарова умерла. Спустя некоторое время после ее смерти отчим сообщил Марине, что ее настоящий отец – Георгий Николаевич Владимов. В 1994-м Владимов получил от Марины письмо, которого он с волнением ожидал после известия о смерти первой жены. Он подтвердил свое отцовство, и между ними завязалась переписка. Когда Владимов приехал в Москву для получения Букеровский премии в 1995 году, он встретил свою взрослую тридцатичетырехлетнюю дочь. Они легко сошлись, и годами приглушенное чувство любви к Марине вернулось очень быстро. Нужно добавить, что Марина с детских времен знала Наталию Кузнецову, вторую жену Владимова. Когда они еще были соседями, Наташа иногда отводила ребенка в детский сад. Марина, как это видно по ее очерку об отце[130], хранит о Наташе самую нежную память. В тот «букеровский» приезд Георгий Николаевич попросил Марину побывать с ним на могиле ее матери. Он с грустью и восхищением вспоминал о красоте своей первой жены.

Переписка между отцом и дочерью продолжалась. После смерти Наташи они ездили в путешествие по Европе, жили вместе в Переделкине, и у Георгия Николаевича до смерти были с Мариной самые близкие, теплые отношения. В один из своих приездов в Лондон он рассказывал мне:

Сейчас мы все время перезваниваемся.