Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

контрабандистов он нелегально перебирается в Бессарабию, приезжает в Берлин, а затем в Париж, где печатает памфлет «Сумерки русской социал-демократии». Здесь, в противовес консервативно-монархической версии о «вине социализма перед Россией», но и вопреки официально-меньшевистской позиции о якобы «непричастности социализма к большевизму», он пишет о большевизме как об «острой болезни социализма», явившейся закономерным результатом его постепенного теоретического и политического «помрачения». Эта позиция делает Португейса изгоем в лагере официального меньшевизма, но, с другой стороны, приемлемым, а подчас и желанным автором в умеренно центристских изданиях русской эмиграции. Начинается его плодотворная работа одновременно и как партийно-диссидентского публициста, и как независимого и оригинального социального теоретика. Очень немногим в эмиграции удалось успешно соединить в себе две эти ипостаси: одних «съела» избыточная лояльность узкопартийному направлению; другие, все более оторванные от знания и понимания того, что реально происходит в России, со временем вынуждены были покинуть сферу политической теории.

С 1921 года Португейс активно сотрудничает в самом престижном журнале русской эмиграции – парижских «Современных записках» (под редакцией М. Вишняка, В. Руднева, А. Гуковского, И. Фондаминского-Бунакова и Н. Авксентьева). Весной 1922 года он организует собственный ежемесячник «Заря», где окончательно размежевывается с официальным меньшевизмом – Заграничной делегацией РСДРП и ее печатным органом – «Социалистическим вестником». Параллельно Португейс работает еще и политическим обозревателем в либеральных «Последних новостях» П.Н. Милюкова.

Но главное, что в парижской эмиграции С.О. Португейс пишет и издает монографии: «Пять лет большевизма (Начала и концы)» (1922), «Российская коммунистическая партия» (1924), «РКП. Десять лет коммунистической монополии» (1928), «Красная Армия» (1931) – Каждая из этих книг готовилась долго и тщательно, с использованием большого документального и статистического материала, разными путями получаемого из России Тургеневской библиотекой в Париже, а также библиотекой Международного бюро труда в Женеве, где заведующим «русским отделом» был ближайший друг и единомышленник Португейса С.О. Загорский.

Резонанс, вызванный в эмиграции работами Португейса, иллюстрируют, например, авторитетные отзывы на книгу «РКП. Десять лет коммунистической монополии». П. Милюков: «…капитальный труд… для всех, интересующихся положением в России, эта книга должна сделаться незаменимым настольным пособием»; И. Абугов: «…счастливое сочетание таланта публициста с глубокой эрудицией автора»; К. Зайцев: «…автор сумел дать картину, не только умно и увлекательно написанную, но и убедительно раскрывающую сущность тех процессов, в силу которых происходит внутреннее перерождение живой органической партийной ткани» и т. д. Налицо дружное признание очевидного факта, что в лице С. Португейса русская эмиграция обрела профессионального исследователя-советолога.

Катастрофа новой мировой войны привела Португейса, как и многих других русских изгнанников, из оккупированного немцами Парижа в Нью-Йорк. Туда он приехал уже очень больным и большую часть времени проводил в больницах и санаториях. Незадолго до смерти сблизился с «Новым журналом»; наметилось примирение и с «Социалистическим вестником». В ночь на 27 февраля 1944 года С.О. Португейс скончался в Нью-Йорке и был похоронен на кладбище Нью-Маунт Кармел рабочего объединения «Арбетер-Ринг».

Основа социально-политического мировоззрения С.О. Португейса – идея демократизации истории. История стабильна и поступательна только тогда, когда опирается на неуклонный прогресс «среднего человека», формирующегося в «гражданина». Эта демократическая презумпция, кристаллизовавшаяся еще в юные годы под влиянием Гольдендаха-Рязанова, а потом и Плеханова, не могла не отмежевать Португейса, с одной стороны, от всякого рода политического сектантства и заговорщичества, а с другой – от народнического комплекса преклонения перед народом. Португейс – демократ-эволюционист, рассуждающий не о «народе», но о «гражданах», способных сформироваться только в правовой культуре современного города и развитого производства.

Португейса можно отнести к редкой породе адептов «либерально-демократического социализма». Современный ему «классический либерализм» он не жаловал за высокомерную элитарность, нечувствительность к проблемам большинства, а также за «буржуазность», примат экономической расчетливости над культурным творчеством. Однако редко можно встретить другого автора, который, причисляя себя к «социалистам», столь активно критиковал бы пороки социалистической доктрины с позиций защиты гражданских прав личности. Многое сближало Португейса с либералами кадетского толка: немалую роль здесь сыграли прочные рабочие контакты с А. Изгоевым, а затем – П. Милюковым.

Главную беду современного ему социализма Португейс видел в «диктатуре экономики», в том, что в постановке и решении общественных проблем тот ушел в сторону абсолютизации материальных факторов в ущерб культурным. По мнению Португейса, несмотря на то что экономические формы человеческой жизнедеятельности – «базис» социального развития, прогресс человечества происходит главным образом «в вершинах надстроек» и в немалой степени состоит в постепенном высвобождении личности из пут экономической зависимости. Катастрофические спазмы мировой войны повлекли за собой обрушение культуры вниз, «к базису элементарной борьбы за элементарные потребности экономического характера». И здесь внизу, «у базиса», общественная мысль (социалистическая в первую очередь) оказалась полностью во власти тех сторон бытия, где в человеке прежде всего выступает его экономическая функция: «Диктатура экономики явилась только как результат неслыханного обнищания человечества. Замещение гражданина работником явилось только идеологическим выражением этого обнищания». «Диктатура экономики» для Португейса – результат крушения культуры, отбросившего Россию далеко назад и надолго отодвинувшего осуществление искомой общественной гармонии.

Деградация социалистического сознания, отмечает Португейс, заключается в том, что «гражданина вышибает с его места, завоеванного в крови великих революций, рабочий». Вместо того чтобы противостоять культурной деградации, русские социалисты, напротив, попытались обратить этот процесс себе на пользу и возглавили его. Большевики довели до логического конца эту «сумеречную тенденцию» социализма на умаление «принципа гражданина» и возвеличение «принципа рабочего». Но ведь «как только исчезает критерий гражданина, исчезает и критерий свободы» – отсюда трагическая победа в русской революции «права функции» над «правом личности».

Важной причиной большевистской катастрофы Португейс считал давно обозначившийся разрыв между уровнем культуры дореволюционной русской элиты, достигшей безусловных высот в искусстве, литературе, социальной теории, и человеческой массы, явно не способной «подпереть эти культурные максимумы»: «На высоченных, но редких скалах водились немногие орлы, а на необозримо громадных болотах водились во множестве лягушки». Однако если в области искусства или литературы такую асимметрию вершин и общего ландшафта можно считать естественной и закономерной, то узкоэлитарный максимализм в социально-политической области был опасно оторван от общего уровня гражданской зрелости народа. В этом, по мнению Португейса, и состояла главная беда русского исторического развития: «У нас были громадной силы и громадной высоты прыжки ввысь, а когда в великой войне и затем в великой революции понадобился народ, понадобились массы, национальная воля и государственный разум, то вместо всего этого оказалось пустое место, превратившееся в могилу всех наших максимумов».

Ссылаясь на известную формулу Жореса «Революция есть варварская форма прогресса», Португейс полагал, что большевистский переворот – это «варварская форма регресса» и в этом смысле революцией, строго говоря, назван быть не может. Ибо только прогресс (прежде всего расширение возможностей культурного творчества) может оправдать радикализм революционного метода. Большевизм