Дмитрий Аринин - «Тараканы»

– О-о-о!… Смотрите, кто к нам вернулся!

Это голос того мужика. Мне плохо видно, но силуэт просматривается от света, проходящего в окно. Он похож на хирурга: халат прямого силуэта с длинными рукавами зеленого цвета, на передней части халата 2 больших накладных кармана, в белых хирургических перчатках, в белых штанах, зеленной шапочки и белая марлевая повязка на лице. На повязке красным контуром нарисованы зубы с клыками в зверином оскале. Он поворачивается ко мне спиной, и я вижу, что халат на завязках сзади.

У меня нет сил, чтобы что-то сказать.

Он подходит ко мне, наклоняется и подводит к лицу топор-молоток для мяса с деревянной ручкой. Часть со стороны топора в крови.

– Это твоя кровь. Я ударил тебе острием один раз в область плеча. Тем самым, повредив плечевую артерию. Ты начал истекать кровью, но я успел вовремя обработать рану.

Он продолжает:

– Тебе повезло, что я хирург.

Продолжает:

– Ты потерял очень много крови, если не сделать переливание, то ты умрешь.

Хирург кладет топор-молоток на стол и берет телефон. Набирает номер.

– Ало! Привет, привет! Узнала?! Это Василич! Да тот самый! Как у тебя дела Василиса?! Я давно к вам в диспетчерскую не заходил. Все нормально. Рад слышать.

Я не совсем понимаю, что происходит. Единственное, что я понял точно, это то, что какой-то психопат меня хочет убить.

– Слушай, я тут на лестнице парнишку нашел. Он весь окровавленный, ему кто-то перерубил плечевую артерию. Да. Конечно, я обработал рану и остановил кровотечение.

Он делает глоток из бутылки, похожей на ту, что разбилась мне о голову.

– Вышли машинку на мой адрес. Вышлешь? Хорошо! Буду ждать! Пока!

Я пришел в себя в больничной палате. Вокруг меня четыре врача: двое мужчин и две женщины. У меня по-прежнему раскалывается голова, и я по-прежнему не могу ничего произнести. Усталость, организм ломит, нет сил. У врача-мужчины в руке большой шприц с очень длинной иглой.

Женщина-врач спрашивает:

– Как твое самочувствие?

Я ничего не говорю.

– Ты потерял много крови и у тебя, наверное, нет сил, что-нибудь произнести.

Она говорит:

– Мы думали, что ты уже не придешь в себя. Нам пришлось вколоть прямо в сердце очень большую дозу адреналина. Такой дозы хватит, чтобы разорвать сердце скаковой лошади на куски.

Я не понимаю, что они от меня хотят. Наверное, я как раз шел к Богу, а они вернули меня обратно. Поэтому я киваю им головой с возмутившейся мыслью «Хули надо?!»

Ее перебивает другая женщина:

– Нам требуется от вас письменное разрешение на переливание крови.

Она протягивает мне листок и тычет ручкой из прозрачной пластмассы в нижний левый угол листа.

– Вот здесь нужна ваша подпись.

Я лежу в своей одежде на койки. В палате только одно окно, но оно большое. В окне стоит тот психопат, который меня чуть не убил. У него все лицо блестит от слез, и он что-то шепчет или говорит. Мне здесь не слышно.

– Расписывайтесь, мы не можем без вашего согласия вам помочь. Иначе вы умрете. Вы потеряли много крови. Вам осталось жить примерно 5 минут, тогда нам даже не поможет укол адреналина.

Она продолжает:

– Вам повезло, что наш хирург нашел вас в подъезде и оказал медицинскую помощь. Если бы не он. – Она тычет пальцев в окно. – Вы бы уже умерли.

Я собираюсь из последних сил и говорю шепотом:

– В библейской книге Деяний апостолов 15:20; 21:25 и в других местах Священного Писания христианам повелевается, чтобы они «воздерживались… от крови». Свидетели Иеговы придерживаются этой библейской заповеди.

Женщины начинают плакать:

– Но вы же умрете!

Я говорю:

– Хорошо, я подпишу документ, но на случай если вы меня не сможете спасти. Я бы хотел поблагодарить своего спасителя. Позовите его сюда и оставьте нас наедине.

– И после этого вы подпишите?

– Я же уже ответил вам.

– Хорошо, давайте быстрее. У нас, возможно, осталось несколько минут.

Они все выбегают в коридор. Он заходит ко мне в палату весь в слезах. Я жестом показываю закрыть ему дверь и повернуть замок. Он закрывает дверь, из щели слышен обрывок фразы:

– Давайте быстрее! Готовьте опера…

Он подходит ко мне с левой стороны и падает на колени.

– Прости меня, пожалуйста.

Слезы стекают по лицу, и он захлебывается, когда говорит:

– Я не хотел. Я был пьяный и не ведал, что делал. В меня вселился бес.

Я, терпя сильную боль, поднимаю левую руку и ложу ладонь ему на затылок.

– Все будет хорошо. Главное, чтобы ты раскаялся в содеянном перед Богом.

Я прижимаю его лицо к груди. Он продолжает меня молить, чтобы я простил его.

– Умоляю тебя, прости меня.

Я говорю:

– Мне молиться не надо, надо молиться Господу Богу нашему?

– Я буду ходить в церковь, и молиться о твоем выздоровлении.

– Хорошо.

Он продолжает бормотать мне в грудь. Я засовываю руку в карман пиджака и нащупываю тот саамы нож. Я теперь понимаю, что означали слова «…на всякий случай».

Он бормочет:

– Умоляю тебя, прости меня.

– Все будет хорошо. Бог тебя простит, он всех простит.

Я нажимаю на кнопку, и лезвие выкидывается в кармане.

В окне стоят врачи и наблюдают за нами. На их лицах сияют улыбки, и они обсуждаю нас. Кто-то показывает пальцем, у кого-то на лице появились слезы радости и счастья.

Трогательная картина перед ними.

Он повторяет:

– Умоляю тебя, прости меня.

Я прижимаю, терпя еще сильнейшую боль, его лицо к груди. Говорю:

– Бог тебя простит.

Из последних сил вытаскиваю нож из кармана. Всаживаю резким движением ему в шею с левой стороны, по рукоятку. Из его рта вытекает кровь мне на рубашку. Я ощущаю тепло по всей груди. Врачи, стоявшие в окне, пытаются открыть дверь. Некоторые стоят и наблюдают за нами спокойно в окно. Врачи уже пытаются выбить дверь. Он захлебывается от крови. Я прижимаю свои губы к его уху и шепчу:

– Но я, не Бог.

И вырываю лезвие из шеи вместе со всем, что зацепляет зазубренная сторона лезвия.

Глава 39

Когда 8 юношей приходят в церковь на службу, никто тебе против ничего не говорит. Поэтому мы зашли внутрь без проблем. Самое главное успеть занять очередь пораньше и попасть в число 7 тысяч человек. Потом двери закрываются, а остальные кто не успел зайти: любо расходятся, либо ждут следующей службы.

Мы попали в 7 тысяч, поскольку стояли с самого утра. До того как протоиерей вышел к престолу, мы успели занять каждый свою позицию.

Чтобы хоть как-то перебить запах бензина, нам пришлось вылить все духи, которые нашли в квартире в рюкзаки. Еще не известно, какой запах хуже. Мы пахли как малолетки, которые только что научились наводить красоту. Но из-за неопытности, они брызгаются и мажутся всем, что попадает в руки. С возрастом опыт приходит, но не у всех.