Джон Рональд Руэл Толкиен - Письма

С утра поработал часа четыре или около того (9.20—1); всю вторую половину дня занимался муштрой, 5-6 — лекция, а после ужина (с одним приятелем по имени Эрп) пришлось заглянуть на заседание Эссеистского клуба — неофициальное прощание, так сказать [?]. Доклад оказался скверным, дискуссия — интересной. На том заседании была еще литмастерская; я прочел «Эаренделя»; его с толком раскритиковали [1].

1. Стихотворение под названием «Плавание Эаренделя Вечерней Звезды» Толкин написал в сентябре 1914 г. Первая строфа цитируется в «Биографии», стр.118.

003 Из письма к Эдит Брэтт 26 ноября 1915

[Закончив Оксфорд (факультет английского языка) с отличием первого класса, Толкин получил назначение в полк ланкаширских стрелков. Это письмо написано в лагере Руджли в Стаффордшире; там Толкин проходил военную подготовку. В это время Толкин работал над стихотворением «Кортирион среди дерев», навеянным Уориком, где жила Эдит Брэтт. В стихотворении описывается «угасающий на холме град», где «еще медлят Последние Отряды.... священных фэйри и бессмертных эльфов». О ЧКБО см. письмо №5].

Самое обычное утро: сперва ты на ногах и замерзаешь до костей, а потом — пробежка, чуть-чуть согреешься, но только затем, чтобы замерзнуть снова. И под занавес — целый час отрабатывали метание учебных гранат. Ланч и морозный вечер. Летом в жару мы целыми днями бегали на полной скорости взад-вперед, обливаясь потом, а сейчас вот стоим как вкопанные заледеневшими группками на ветру, пока нам что-то втолковывают! Чай, очередная свалка, — я пробился к плитке и поджарил себе кусочек тоста на кончике ножа; ну и деньки! Сделал карандашную копию «Кортириона». Ты ведь не возражаешь, если я пошлю ее ЧКБО? Так хочется что-нибудь им послать; я им всем задолжал по длинному письму. А теперь начну переписывать поэму набело чернилами для моей маленькой; отошлю завтра вечером; не думаю, что разживусь второй машинописной копией (уж больно стих длинный). Нет, по зрелом размышлении посылаю тебе карандашный вариант (он вполне разборчив), а ЧКБО пусть подождут, пока не сделаю еще один.

004 Из письма к Эдит Брэтт 2 марта 1916

Нынче вечером, пока за окном моросит мерзкий дождик, взялся перечитывать старые лекции по военному делу; через полтора часа соскучился. Добавил штрих-другой к моему дурацкому языку фэйри — к вящей пользе последнего [1].

Меня частенько страх как тянет поработать над ним, а я себе не позволяю; я его, конечно, ужасно люблю, но уж больно ненормальное это хобби!

1. По всей видимости, речь идет о раннем варианте эльфийского языка квенья; скорее всего, Толкин впервые начал его придумывать, еще будучи студентом. Пример стихотворной строфы, написанной на этом языке и датированной «ноябрь 1915, март 1916», приводится в «Биографии» на стр. 125.

005 К Дж. Б. Смиту

[В 1911 году, обучаясь в бирмингемской школе короля Эдуарда, Толкин и трое его друзей, Роб Джилсон, Джеффри Смит и Кристофер Уайзмен создали неофициальный полутайный клуб под названием ЧКБО — эта аббревиатура расшифровывалась как «Чайный Клуб и Барровианское общество» и намекала на их «незаконные» чаепития в школьной библиотеке и в универсаме Бэрроу рядом со школой. Закончив школу, члены ЧКБО продолжали тесно общаться; в декабре 1914 г. на лондонской квартире Уайзмена состоялся «Совет», после которого Толкин с энергией взялся за сочинение стихов; сам он считал, что это — следствие общности идеалов и взаимной поддержки в ЧКБО. На тот момент Уайзмен служил в военно-морском флоте, Джилсон и Смит были отправлены на Сомму; сам Толкин прибыл на те же позиции как связист в составе 11-го батальона ланкаширских стрелков как раз к тому моменту, как 1 июля войска союзников пошли в наступление. В тот день Роб Джилсон погиб в бою, однако остальные члены ЧКБО узнали о его смерти лишь спустя несколько недель. Джеффри Смит сообщил об этом Толкину в коротенькой записке, а позже переслал ему письмо от Кристофера Уайзмена.]

12 августа 1916

11 батальон ланкаширских стрелков, БЭВ /*Британские экспедиционные войска.*/, Франция

Дорогой мой старина Джеффри!

Огромное спасибо за письмо Кристофера. Я с тех пор много передумал — и мысли эти по большей части в слова не облечешь, до тех пор, пока Господь снова не сведет нас вместе, хотя бы ненадолго.

Я не согласен с Крисом — хотя, конечно же, Крис не то чтобы многословен. От всей души соглашаюсь с подчеркнутыми тобой абзацами, — и, как ни странно, никоим образом — с той частью, что сам я отметил и прокомментировал. Я ходил в лес — мы опять стоим лагерем, после второй вылазки в окопы, причем в том же самом месте, где мы с тобой встретились, — и вчера вечером, и накануне тоже, и долго сидел там и думал.

Не могу избавиться от твердой уверенности, что не следует ставить знак равенства между тем величием, что снискал себе Роб, и величием, в котором сам он сомневался. Робу отлично ведомо, что я абсолютно искренен и никоим образом не предаю свою любовь к нему, — а любовь эту я теперь, когда его в нашей четверке не стало, с каждым днем осознаю все отчетливее, — говоря, что ныне я верю: если величие, которое со всей отчетливостью подразумевали мы трое (подразумевали как нечто большее, нежели только святость или только благородство) и в самом деле удел ЧКБО, то смерть одного из членов клуба — не более чем жестокий отсев тех, кто для величия не предназначен, по крайней мере в прямом смысле этого слова. Дай Господи, чтобы это не прозвучало самонадеянностью, — воистину, сейчас смирения у меня поприбавилось: я ощущаю себя куда более слабым и жалким. Величие, о котором я говорю, — это величие могучего орудия в руках Господних: величие вдохновителя, деятеля, свершителя великих замыслов или хотя бы зачинателя деяний крупных и значимых.

Величие, обретенное Робом, ничуть не меньшее, — ибо то величие, что я разумел, на которое с трепетом уповал для нас всех, ничего не стоит, не будучи подкреплено святостью отваги, страдания и самопожертвования, — просто оно иного рода. Иными словами, его величие теперь близко касается нас всех, — отныне нам предстоит чтить первое июля на протяжении всех лет, отпущенных каждому из нас Господом, — но ЧКБО затрагивает только в том конкретном аспекте, который, возможно, — не исключаю такой вероятности, — только и был доступен Робу: «дружба с энной силой». Что я имел в виду, и что, как мне показалось, имел в виду Крис, и что, как я почти уверен, разумел ты, сводится к следующему: ЧКБО дарована некая искра, — как общности — безусловно, если не каждому в отдельности, — искра, способная зажечь в мире новый свет, или, что то же самое, возродить прежний; ЧКБО призвано свидетельствовать о Господе и Истине более явно и прямо, нежели даже пожертвовав жизнями нескольких своих членов в этой войне (которая, невзирая на все зло с нашей стороны, по большому счету является борьбой добра против зла).