Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

Чтобы исследовать жизнь, нужно: 1) иметь в себе мысль (лучше неясную), 2) нужно отдаваться целиком, тогда целиком и воспроизведется.

У Горького гравировка диалогами народной мудрости.

Кэтт скоро родит (6-го Марта). Вид ее, беременной, прекрасный. Вид женщины беременной всегда отвратительный потому, что она ходит на двух ногах: нужно бы вниз живот и груди. Решение: нужно укрывать женщину беременную — это тайна. Уважение к этой тайне — вот культ рождающей женщины — вот что нужно социализму. Так выходит Розанов и социализм.

Собаки. Эту самую высокую в природе интеллигенцию некоторые люди называют рабами. Эти люди, сами вышедшие из обезьяны, рожденные подражать в господстве каким-то настоящим господам, не могут, конечно, иначе…

(Любовь Ярика и Китти, Джек.)

Весна света (зачатье Кэтт), Ярик в свете с беременной 63 дня. Мои ночи общие с Яриком (для породы и для света).

Мой сон: мы с женой ушли в лес и там, в страхе, живем, ночуем, сидя на простой полянке: по ту сторону она, по другую я: ужасные шаги человека.

24 Февраля. Месяц не дожил до зари. Перед восходом сильный мороз, который, впрочем, теперь (только теперь) уже не страшен для дня. Восход без 20 м. в 7 ч. много левей: колокольня прошла по солнцу.

Само ученье <2 нрзб.>: вина необходимости к чувству свободы, полученной художником даром, но это не спасение, и общественная работа — не спасенье: мы, люди, виноваты перед бездарностью.

Ветер опять подул с юга, и к вечеру уже снег стал скользким, закат перегорал малиновым огнем на синем.

25 Февраля. Правило сильного человека: никогда в своем несчастии не обвиняй других, если даже и случится такое, потому что при углубленном размышлении на почве несчастия эта зависимость от другого приведет тебя к зависимости от судьбы, рока, к фатализму, вообще в лучшем случае, и к ворчанию и брюзжанию — в худшем.

Пример моей победы другого: жизнь моя в прекрасной квартире, пример слабости: что я начинаю чувствовать обиду оттого, что нельзя приехать в Москву из-за комнаты.

День плохо начался: ветром, небо в облаках, но потом ветер стих, и день разгулялся очень хороший с легким морозцем.

26 Февраля. Крупный редкий снег весь день. Тихо{11}.

27 Февраля. В течение дня расчистилось небо, и после обеда солнце и к вечеру стало хорошо подсушивать, в воздухе морозно. Везде кричат вороны: массовый ток и огромные стаи на березах. У белки мордочка, лапки желтенькие и на серых боках желтые пятна.

На неделю с 1-го по 7 план. 1) Кончить с зубами. 2) Дневник природы переписать. 3) Разработать «Крест и Цвет»{12}. 4) Раскрыть финансы.

В 6 вечера сильный мороз, на чистом небе луна, а после полуночи светит невидимкой, и теплело.

28 Февраля. Утром в тишине крупный и редкий снег.

9 Марта. Юг.-зап. ветер, усиливаясь, к ночи переходит в бурю.

10 Марта. В предрассветный час буря, несет сверху и снизу.

11 Марта. Утром продолжает бушевать весна — разрушительница. Говорят, уже дня три тому назад прилетели грачи.

К после обеда ветер стих, а в 3 ч. я пошел к зубн. врачу, и на синем небе (какое бывает небо через деревья) на востоке весь город был в кучевых облаках.

В Доме Союзов Евг. Влад. Елховский читал о весне с диаграммами — сроки прилета грачей, а рядом в гомоне готовился спектакль, все сидели, не обращая внимания на лектора, видно было только, как у него раскрывается рот. У него было пять слушателей.

12 Марта. В предрассветный час было хмуро и тепловато, но восход быстро разогнал облака, солнце вставало победно, подморозило, и засверкал наст. После восхода около нашего дома прошла лисица. Я закричал своим: лисица, лисица! Залаяли собаки; она удалилась к воротам, но через десять минут опять пришла назад своим следом и долго возилась на глазах под елкой, подлавливая мышку.

Разгорелся день высшей славы весны света. Какое небо! как светлы все цветные предметы, далеко видно раскрашенную дугу и на ней по бокам белые звезды шестигранные почему-то. Б. И. говорит, что эффект цветов получается от особенностей бокового освещения: цвет получается глубокий, теплый…

Мы знаем множество описанных самими учеными подвигов их при достижении научных ценностей, например, путешествие Нансена на «Фраме» к Северному полюсу. Но почему же нет описаний подвигов при достижении художественных ценностей?

Вскоре после восхода ветер начался и все сильнее, с юга, и очень злой и пригонял откуда-то по насту снежную пыль.

Наш дом с саженными окнами на улицу принимал всю массу горячих лучей: там на снегу и ветру они остывали, у нас им был дом, они у нас жили со всем своим теплом, со «семи зайчиками.

Я наелся блинов и <2 нрзб.> Лева читал вслух бесконечную речь Рыкова.

Рассказ рыболова в «Охотнике» оканчивался: я много раз думал тогда, что я — наслаждаюсь или мучаю себя. Теперь я знаю: это было блаженство.

14 Марта. Как и вчера восход из-за стены, с запада снежные облака и редкий снег, ветер слабый, морозец слабый, озеро освещено синими и желтыми полосами так, что совершенно будто это не снег, а вода.

Я выходил «в люди» (в Переславль) и весь день видел этот редкий крупный и добрый падающий снег, особенно он красив был на одном дворике, окруженном высоким забором, в полном затишье снег падал. 1-х грачей в Нагорье видели 28 февраля.

15 Марта. Ветрено, хмуро с просветами солнца, лыжи прекрасно скользят, и, когда проглянет солнце, то холм, с которого ветер смел снег, блестел своим старым настом, весь, как литой из чистого серебра. Щенки начинают проглядывать: чуть щелки расходятся.

Думаю, как иногда достойному, умному человеку тяжело было носить на себе титул графа или князя, полученный им даром по наследству. Может быть, отчасти ложь положения, создавшаяся титулом, и держала до могилы графа Льва Толстого в намерении во что бы ни стало сбросить с себя все лишнее и уйти в природу. Но уходя от графа, Толстой создал себе новый титул великого русского писателя и новую задачу уйти от лжи, создаваемой новым положением.

Не сомневаюсь, что каждый творческий человек потихоньку удирает в глубину себя самого от своей знаменитости, но этот естественный путь, тихий, без жестов, с участием на своих юбилеях и выходом на рампу по вызову с личиной на своем лице, ничего не имеет общего с тем толстовским вызовом всему свету… из-за лжи собственного титула. У Толстого это болезнь — и отсюда начинается его бунт.