Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

В памяти еще совсем свежо неудачное восстание генерала Гайды. Всего полтора месяца назад, в ноябре, этот генерал, снятый Колчаком со всех постов и лишенный звания, появился вдруг во Владивостоке. Его нарядный поезд остановился в тупике на Нижне-Портовой улице, у самой ограды причалов. Штаб Гайды развил лихорадочную деятельность и в первые же дни установил связь с профсоюзами моряков, грузчиков, железнодорожников, находившихся под влиянием большевиков. Несомненно, мятежный генерал сразу оценил напряженную обстановку во Владивостоке и решил сыграть на ненависти к колчаковскому режиму. Генерал-авантюрист, опираясь на правоэсеровские и буржуазно-либеральные группировки, решил захватить власть. 17 ноября на рейде и в порту тревожно загудели пароходы — так началась всеобщая забастовка. Большой отряд грузчиков, получив оружие, строем покинул территорию порта. В два часа дня в городе вспыхнула первая перестрелка. Генерал Розанов обратился за помощью к японцам. Те с радостью двинули войска. Расправа с восставшими была короткой и жестокой. Генерал Гайда показал себя круглым дураком. Оборона — неминуемая гибель любого восстания. Успех только в наступлении, причем быстром и решительном. А этот вдруг надумал чего-то выжидать… Еще днем, засветло, на причале порта появился броневичок и обстрелял из пулемета мятежный корабль «Печенга». К вечеру в руках восставших остался лишь вокзал, где отчаянно сражался отряд грузчиков. В сумерках каратели принялись крыть по вокзалу из орудий. Грузчики бросились в штыковую атаку, но пробиться не сумели и погибли все до единого. Не случись этого ненужного кровопролития, мы сейчас были бы куда сильнее…

Не зажигая коптилки, Сергей стал одеваться. Промозглая приморская зима доставляла ему бесконечные страдания. В прошлом году его два месяца лечили в таежном партизанском лазарете.

Затем, то и дело хватаясь за поясницу, принялся растапливать печку. Сырые дрова долго не загорались. Пришлось сходить в сени и принести жестянку с керосином. Вот так каждый раз! Пока разгорятся дрова, пока наладится тяга… А время уходит, драгоценное время! Он подсчитал, что на эту проклятую печку и на приготовление еды уходит два, а то и три часа в день. Крайне занятому человеку некогда рассиживаться за столом.

Дожидаясь, пока закипит чайник, Сергей прикинул, чем заняться в первую очередь. С утра у него назначено несколько встреч. Он не сомневался, что будет много вестей из партизанских районов, Владивосток, по существу, обложен со всех сторон. Каждый день происходят вооруженные стычки. Обстановка осложняется еще и тем, что многие товарищи, несмотря на решение недавней партконференции, не сознают всей остроты положения. Приходится без конца повторять одно и то же: не давать ни малейшего повода японцам, воевать с ними мы не в состоянии. Сейчас любая мелочь может привести к непоправимой беде. Но как втолковать это, как убедить? Хоть свою голову отдай! Недавно они с Кушнаревым, одним из руководителей приморского подполья, долго говорили. Досадно, что Москва так далеко, вдобавок отрезана фронтами. Проклятая «Читинская пробка»! Это своего рода кордон, граница. Приходится держать связь с Иркутском. Оттуда легче сноситься с Москвой. Из Москвы политическое положение в стране видно отчетливей, шире. И это понимают все. Наверное, на днях самому Кушнареву придется отправиться в далекий и опасный путь. Если ему удастся добраться до Иркутска, то оттуда он легко свяжется с Москвой, с Лениным. Это сейчас так важно, так необходимо. А до указаний вождя подпольщики Приморья будут придерживаться решений партконференции. Кушнарев обещал не задерживаться ни одного лишнего дня. Он сам лучше всех понимал, что теперешнее Приморье напоминает бочку с порохом.

Жадно глотая огненный кипяток, Сергей набросал письмо жене. Пригодилась чистая страничка, вырванная охранником из учебника математики. С прошлого года Ольга с дочкой жила в деревне Гордеевке. Он сам посоветовал ей оставить опасный Владивосток. Время от времени удавалось посылать ей письма с товарищами. Связь с таежными районами действовала постоянно. Опытная подпольщица, Ольга работала в Гордеевке учительницей. Деревенская школа являлась передаточным звеном в системе связи партизанских сил с подпольем во Владивостоке. В своих письмах Ольга наряду с деловыми сообщениями рассказывала о маленькой Адочке. Сергей видел дочь всего один раз, ночью пробравшись из таежного лазарета в Гордеевку. Он был уверен, что в скором времени Ольга переедет во Владивосток. Колчаковский режим в Приморье доживал последние дни.

Запирая дверь своей каморки, Сергей посмотрел на окна хозяев. Там уже горел свет. Ранний уход квартиранта стал им привычен. Грузчикам некогда нежиться в постели… Сырой пронзительный ветер с океана прохватил до костей. Ну и погодка! Сергей согнулся и, сберегая остатки домашнего тепла, обхватил себя за плечи. Сама собой появилась торопливая пробежка, как и у других обитателей рано проснувшейся рабочей слободки, — десятки согнутых фигур спешили по переулкам вниз, в город. Интересно, что собаки сейчас безмолвствовали, словно вымерли. Днем у них, видимо, совсем другие обязанности.

Узкий грязный переулок заворачивался возле керосиновой лавки. Соседнего домишка уже не разглядеть, — с моря в этот час поднимался густой, плотный туман, и люди исчезали в нем, как в мутной воде.

Дверь лавки загорожена пустой бочкой с черными маслянистыми боками. Поверх большого амбарного замка висел косой лоскут серой бумаги. Сергей невольно пригляделся. На лоскуте углем выведены корявые буквы: «Карасину нет и не известна». Сергей усмехнулся.

Послышался цокот копыт, из тумана появились мутные силуэты всадников. Казачий разъезд… Странно, раньше казаки в рабочей слободке не показывались. Чуть дальше Сергей встретил патруль гардемаринов. Сомнений быть не могло: после вчерашней забастовки все внимание рабочим окраинам. Чуют, откуда ветер дует…

Внезапно туман вокруг словно ожил и раздался. Это вспыхнули фонари уличного освещения. Назначенный срок забастовки миновал, заработала электростанция. Спустя минуту снизу, со Светланской улицы, донесся пронзительный звонок трамвая. Жизнь в городе началась.

Удивительное ощущение! Город наводнен всевозможными войсками, мечется контрразведка, беснуются штабы, а власть, настоящая власть во Владивостоке невидима и неуловима, она дает знать о своем могуществе вот так, как вчера, — парализовав город в одно мгновение. И пусть стучит по столу истеричный генерал Розанов, пусть генерал Оой, командующий японскими войсками, презрительно цедит приказания сквозь редкие зубы, — стоит только принять решение, и сила этой власти заявит о себе в полный голос.