Александр Ушаков - Лавр Корнилов

В кухне чуть не половину пространства занимает широкая русская печь; преимущественно она делается глинобитная, так как кирпича не умеют делать. Рядом с печью, под потолком, полати; кругом стен широкие лавки. В углу перед печкой две полки (поставец) для повседневной посуды, в переднем углу большой четырехугольный обеденный стол, на нем же приготовляется стряпня. В заднем углу чугунный или глиняный умывальник (рукомойник), в виде чайника, и под ним деревянная лохань. Кухня освещена одним или двумя окнами, в которых вместо стекол часто вставлены коровьи пузыри… Кухонная посуда совершенно такая же, как и везде: глиняные горшки, кринки, корчаги, латки, деревянные ведра для воды. Чугунные кастрюли и железные ведра признаются большинством дорогими. За печью хранится ухват, сковородник и лопата… Кухня служит любимым местопребыванием семьи… Большая часть членов семьи спит в кухне: на печке, на полатях, на лавках и на полу… Станичные жители ложатся спать рано, а встают часов в 5 утра, на заре, поэтому освещение не составляет важной статьи расхода в домашнем бюджете»{16}.

В среднезажиточных семьях утром и вечером пили чай, как правило, без сахара, так как сахар стоил довольно дорого (11 — 16 рублей за пуд), с пшеничными калачами. Сахар заменяли медом или изюмом. По воскресеньям к чаю готовили горячие шаньги — круглые пшеничные булки, запеченные в сметане. Обедали казаки в одиннадцать часов утра, а ужинали зимой в шесть, а летом в восемь вечера. В постные дни на обед подавали щи из капусты, или с ячневой крупой, горох, рыбу, кислую капусту, квас с редькой, кашу и картофель с конопляным маслом. В скоромные дни пища была побогаче — щи и картофельная похлебка с приправами, просяная и ячневая каши на молоке, картошка, облитая яйцом, молоко и творог. По праздникам готовили мясной и рыбный студень, щи с говядиной и бараниной, жареную говядину и баранину, жаркое из кур, гусей, уток, пироги с рыбой, паштеты с курицей, блины и оладьи. Весьма распространенным кушаньем были пельмени, которые заготавливали практически в каждом доме «на Рождество и святки целыми тысячами для гостей» и «сберегали» замороженными в сенях и чуланах{17}. Нельзя не упомянуть и о том, что сибирские казаки, впрочем, как и остальные подданные империи, любили выпить. Современник писал, что водка и вино «употребляются станичными жителями, по свидетельству людей, знакомых с казачьим бытом, очень часто и в значительных размерах. В каждый семейный праздник, в свадьбу, именины и т. п., по случаю приезда родственника, а также после похорон устраивается попойка. По принятому обычаю, каждый из гостей должен непременно в тот же день отпотчевать у себя всю компанию. Таким образом, ходят из дома в дом, напиваясь до бесчувствия… Женщины пьют вместо водки какое-нибудь дешевое вино и наливку, не отставая от мужчин»{18}.

В 1878 году в Зайсанской станице проживало всего 150 человек, исключительно казачьего сословия. Несмотря на то что Зайсан пользовался репутацией глухого угла, здесь бывали и весьма известные гости. В нем работали известные российские географы — М.В. Певцов, Г.Н. Потанин, В.И. Роборовский, а весной 1880 года там жил Н.М. Пржевальский, третья экспедиция которого проходила из Зайсана через китайский город Хами в Тибет. Население этого приграничного русского городка с большим уважением относилось к путешественникам, оказывая всемерную помощь в подготовке и проведении экспедиций. От местных жителей, участвовавших в разных экспедициях, Корнилов часто слышал рассказы о дальних и таинственных землях Китая, Тибета и Гималаев.

Став взрослым, Корнилов не любил рассказывать ни о детстве, ни о своей семье. Последние месяцы жизни при нем неотступно находился его адъютант — поручик Хаджиев. Корнилов часто разговаривал с ним, и Хаджиеву было известно многое, чего не могли знать другие. Но даже он позднее признавался в том, что ничего не знает ни об отце, ни о деде своего генерала, не говоря уже о более отдаленных его предках{19}. Напрашивающееся предположение о том, что Корнилов стеснялся своего происхождения, вряд ли соответствует истине. Он никогда не скрывал, а во время революции даже несколько бравировал тем, что являлся сыном «казака-крестьянина». Дело, скорее всего, в другом. Детство просто не отложилось в памяти Корнилова, настоящая жизнь у него началась позже.

Действительно, детство не сулило нашему герою никаких перспектив. Единственное, на что он мог рассчитывать, это, так же как и отец, к концу жизни дослужиться до первого офицерского чина. Единственным способом изменить предопределенный путь было получение образования. Поэтому во что бы то ни стало юный Корнилов мечтает поступить в кадетский корпус.

СТУПЕНИ ВОЕННОЙ КАРЬЕРЫ

В июне 1883 года тринадцатилетний Лавр с отцом отправляются в дальнюю дорогу, в Омск (расстояние от Зайсана до Омска — 1333 версты), где находился Сибирский кадетский корпус. Это учебное заведение вело свое начало от Войскового казачьего училища, основанного в 1813 году по инициативе начальника пограничной линии и командира 24-й дивизии, генерал-лейтенанта Г.И. Глазенапа. За время своего существования корпус пережил три «состояния». С 1813 по 1826 год он назывался Войсковым казачьим училищем и не имел установленного комплекта учеников и штатных программ. Число учеников в это время колебалось от 30 до 322 человек. С 1826 по 1845 год он назывался Училищем Сибирского линейного казачьего войска, имел утвержденный штат служащих, в нем обучалось 250 человек. По-прежнему не было точно установленных учебных программ. Количество и объем предметов согласовывались с нуждами края и зависели от усмотрения местного начальства. Нередко поэтому одни предметы заменялись другими и вводились новые, имевшие весьма отдаленную связь с прямыми обязанностями офицера, например агрономия и ветеринария.

К моменту поступления Лавра Корнилова корпус уже (с января 1845 года) именовался Сибирским кадетским корпусом[2] и жил общей жизнью со всеми другими средними учебными заведениями России. По времени учреждения Сибирский кадетский корпус являлся шестым из всех тридцати существовавших в стране кадетских корпусов[3], был первым провинциальным корпусом вообще и первым Сибирским в частности{20}. В корпус могли поступать только «сыновья офицеров отдельного сибирского корпуса и гражданских чиновников из дворян, служащих в Сибири»{21}.

В разное время в корпусе обучались: географы и исследователи степи и Семиречья М. Петров, П. Герасимов, И. Шубин и Н. Потанин; основатель города Кокчетав М. Казачинин; исследователь Западной Сибири и издатель первой сибирской газеты в Иркутске Нестеров; известный путешественник и исследователь Сибири и Монголии Г. Потанин; археолог Н. Ядринцев; редактор журнала «Русское богатство» Н. Анненский; профессора Михайловской артиллерийской академии Н. Цытович, А. Панкин и С. Шарпантье; профессор Петербургского политехникума А. Ломшаков; профессор Михайловской артиллерийской академии и Института путей сообщения А. Сапожников; профессор Инженерной академии Н. Коханов и профессор астрономии Санкт-Петербургского университета Н. Каменьщиков. Десять выпускников Сибирского кадетского корпуса, в том числе и Генерального штаба подполковник Л.Г. Корнилов, были удостоены высшей боевой награды — ордена Святого Георгия за подвиги, совершенные во время Русско-японской войны[4].