Лев Лурье - Хищницы

Ознакомительный фрагмент

Выйдя в отставку капитан-лейтенантом, Николай Морицевич служил чиновником по особым поручениям при киевском генерал-губернаторе. Затем был председателем съездов в миргородских уездных учреждениях; закончил службу почетным мировым судьей. Его жена – в девичестве Екатерина Селецкая – дочь крупного чиновника – тайного советника, гофмейстера Петра Дмитриевича Селецкого, выпускника киевского и берлинского университетов, киевского вице-губернатора и предводителя дворянства, владельца села Малютинцы (Отрада) Пирятинского уезда Полтавской губернии.

Мария Николаевна О’Рурк родилась в мае 1877 года в имении матери в Отраде. У нее было четыре брата и сестра Ольга (вышла замуж за Харьковского губернатора и сенатора Катеринича).

У Марии – странное детство. Ребенком, качаясь в гамаке, она сильно ударилась головой о дерево и начала слепнуть. Из-за неправильно поставленного диагноза много лет прожила с плотной повязкой на глазах. Считалось, если ее снимут, девочка окончательно потеряет зрение. Мария О’Рурк избавилась от повязки только в 12 лет, после того как ее начал лечить доктор, специально привезенный из Англии. Стройная рыжеволосая, с голубыми глазами девица, в жилах которой текла кровь и ирландских, и английских королей, и украинских помещиков. Что называется, кровь с молоком, с юности она привлекала внимание мужчин.

В 17 лет Мария окончила Полтавский институт благородных девиц (где ее прозвали demivierge, то есть «полудевственницей»). Демивиержками в те годы называли девиц, которые, оставаясь физически девственными, познали тайны плотской любви, не уступая в опытности замужним женщинам. Были ли это лесбийские отношения с товарками по институту или извращенные способы удовлетворять желания мужчин – мы можем только догадываться. Во всяком случае, первые опыты разврата, приобретенные в институте, дали ей с юности невиданное бесстыдство.

В последних классах института Мария обнаружила: в нее без памяти влюблен красавец и богач Василий Тарновский – самый модный жених Киева. Поклонник, как и его избранница, происходил из знатного, хорошо известного на Украине рода. Мария решила рискнуть: такие мужчины на дороге не валяются.

Тарновские

К концу XIX века богатые и знатные малороссийские роды обосновались в Петербурге: Разумовские, Кочубеи, Безбородко. Впрочем, если их богатство было несомненным, то знатность находилась под вопросом. Пушкин в «Моей родословной» гордился тем, что его потомки – те, кто «в князья не прыгал из хохлов».

Из тех, кто остался в Малороссии, самыми заметными и состоятельными считались Галаганы, Скоропадские, Тарновские.

Тарновские утверждали, что они происходят от гетманов, хотя всем было известно: основатель рода Иосип не имел даже фамилии, а его сын Иван Иосипович по прозвищу Ляшок был простым мельником. Удача пришла к Тарновским в 1824 году, когда одному из них, титулярному советнику Григорию Степановичу Тарновскому, по завещанию досталось роскошное имение фельдмаршала Румянцева-Задунайского Качановка в Черниговской губернии (мать Григория была вторым браком замужем за неким Почекой, которому имение и принадлежало с начала XIX века).

Григорий Тарновский стал обладателем огромного дворца, окруженного парком с прудами, павильонами, «гротами любви». На одном из прудов был плавающий остров: деревья, трава и камыши. Но не на земле, а на искусно замаскированном понтоне. А поддерживали все это хозяйство 9 тысяч крепостных.

Григорий Степанович был человек ловкий и обходительный. Он щедро снабжал знатных земляков в столице плодами своих черноземов: солениями, медом, водкой, наливками и медовухой, а также домашними колбасами, салом. А летом петербуржцы гостили в королевских чертогах Качановки. Тут Михаил Глинка писал «Руслана и Людмилу», а Гулак-Артемовский – «Запорожца за Дунаем», Николай Гоголь занимал хозяев только что написанным «Тарасом Бульбой», а Тарас Шевченко ухлестывал за хорошенькой родственницей хозяина. В Качановке имелся крепостной театр, картинная галерея и оркестр. У хозяина был гарем, состоявший из крепостных девок. За стол садилось по 100 человек, и трезвыми и голодными не выходили. Благодаря хлопотам высокопоставленных земляков, Григория Степановича заметили при дворе. Он стал камер-юнкером (как Пушкин).

После смерти бездетного Григория Степановича в 1853 году поместье перешло к его двоюродному племяннику Василию Васильевичу Тарновскому. Одноклассник Николая Гоголя по Нежинскому лицею, Тарновский закончил юридический факультет Московского университета, преподавал русскую историю в Житомирской гимназии. Гоголь писал про одноклассника: «Он добрый и свежий чувствами, как дитя, немного мечтательный и всегда готов к самопожертвованию… Для него не существует ни чинов, ни повышений, ни честолюбия». Это был человек либеральный и еще при Николае I составлял проекты освобождения крестьян от крепостной зависимости. Александр II вызвал его в Петербург, где Василий Васильевич участвовал в работе редакционных комиссий, составивших положение об освобождении крестьян.

Как и все Тарновские, Василий Васильевич кутил. Его сын свидетельствовал: «Отец мой все свое имущество прогулял на водку. За всю свою жизнь он так замечательно проспиртовался, что лежит в церковном склепе совсем нетленный. Можно его хоть сейчас причислять к лику святых и выставлять напоказ, как новоявленные мощи».

В 1866 году, после смерти Василия Тарновского-старшего и его супруги (они умерли в один день), Качановку унаследовал сын, было ему тогда 29 лет. Его принято называть Василий Васильевич-младший – выпускник историко-филологического факультета Киевского университета, любитель искусства, эксцентрик, деградант. Он, скажем, пустил в Качановке водочный фонтан: «Вот там возле села у меня был винокуренный завод. Когда я женился, то приказал пустить фонтан водки. Пей, крещеный люд, сколько душе угодно! Боже ж мой, сколько бросилось к этому фонтану народа! И сколько их валялось возле него, как трупов после великой битвы! Кто с ведром, кто с кружкой, кто рот подставлял под струи водки, а кто хватал пригоршнями! А бабы бежали с горшками, макитрами и бутылями: что схватили, с тем и неслись, а оттуда – домой, и снова к фонтану. Один дядька отбежит от него, а потом снова назад: «Ось тіки ще раз ковтну!» Много было таких, что спали возле фонтана до следующего утра. А некоторые и кости свои там сложили».

Василия Васильевича не считали красавцем. Это был человек маленького роста, худенький, с черными, как смоль, волосами и длинными «казацкими» усами. Женат был на статной, высокой красавице, но оставался знаменитым «ходоком». «Была ли это хорошенькая и податливая пани или простая босоножка, на двадцать верст вокруг Качановки, – говорили люди, – не было такой красивой девки, которая не побывала бы в руках пана Тарновского». Горячая казацкая кровь делала Василия Васильевича-младшего неуправляемым и опасным. Однажды он пистолетным выстрелом убил местного крестьянина, рубившего в его лесу дерево. Ему угрожала каторга. Пришлось тратиться на адвокатов и подкуп свидетелей, выдавших преступление за несчастный случай на охоте.