Владимир Муравьев - Пестель

— Вы опоздали. Я решился без жребия и никому не уступлю чести нанести удар.

Вот об этом-то обо всем и говорилось в письме, которым все петербургские члены Общества истинных и верных сынов отечества вызывались в Москву.

— Это безумие, — сказал Пестель, возвращая Трубецкому письмо. — Ведь мы не готовы!

— Все желают немедленного действия, — возразил Трубецкой, — а действия нашего общества слишком затруднительны и незначащи. Из-за неудобств и малых успехов многие члены уже охладели к обществу.

— Но один необдуманный поступок может вообще погубить общество. — Пестель овладел собой и, как всегда логично, стал излагать свое мнение по поводу московского решения.

Общество слишком малочисленно и не может рассчитывать на поддержку со стороны общественного мнения. Новому императору не составит особого труда выставить заговорщиков гнусными убийцами и отвергнуть предъявленные ему требования. В результате все члены общества погибнут, так и не добившись осуществления своих целей, а дело их будет скомпрометировано в глазах всего общества.

— Надо остановить их, надо отговорить Якушкина! — шагая по комнате, отрывисто бросал Пестель. — Надо ехать в Москву. Но у меня нет никакого повода для этой поездки…

— В Москву поеду я, — сказал Трубецкой.

В тот же день Трубецкой оформил отпуск и выехал из Петербурга.

Несколько дней после его отъезда Пестель не находил себе места, ничем не мог отвлечься от одной назойливой мысли — что вот-вот кто-нибудь скажет: «Его величество государь император убит в Москве злодейскою рукой…» Наконец из Москвы пришло известие, что замысел цареубийства не нашел одобрения у части членов тайного общества и был отвергнут обществом еще до приезда в Москву Трубецкого…

А на параде в январе 1818 года царь лично арестовал Александра Муравьева, придравшись к тому, что «унтер-офицеры на линиях были неверно поставлены». Но истинной причиной ареста, как говорили, были дошедшие до царя слухи о существовании тайного общества.

С тяжелым сердцем возвратился Пестель в Митаву.

Вечером к Пестелю заглянул Тимченко, позже пришли Авенариус и Свободской. Они пили чай с ромом, курили. Павел Иванович был рад, что никто из них на заводит разговора об обществе.

Первое время после того, как Пестель принял их в Общество истинных и верных сынов отечества, они интересовались обществом, говорили о нем с Пестелем. Но Пестель не мог не только рассказать им что-либо о деятельности общества, которое бездействовало, но не мог также, по правилам устава, откровенно говорить с ними о сокровенной цели общества и о полном преобразовании России: ведь все четверо были приняты в общество в степени «братьев».

В конце концов разговоры об обществе прекратились, словно его и не существовало вовсе.

«Как же получилось так, что тайное общество совершенно явно распадается и погибает?» — думал Пестель.

Об этом же думали и в Москве. Недостатки устава, его сугубая конспиративность, слепое подчинение младших старшим ставили непреодолимые преграды на пути расширения общества. Устав превращал тайное общество в узкий кружок заговорщиков и сковывал всю деятельность.

После долгих и горячих споров и рассуждений решено было преобразовать тайное общество и написать новый устав. Работа над уставом продолжалась около четырех месяцев. Наконец в начале 1818 года устав был написан — преобразованное общество получило название «Союза благоденствия», а устав по цвету переплета, в который были заключены тетради текста, был назван «Зеленой книгой».

Новый устав тайного общества был, по сути дела, приспособленной к русским условиям переработкой устава прусского «Союза добродетели» («Tugendbund»). В нем не было никаких упоминаний о необходимости конституции, о борьбе против самодержавия и о требовании уничтожить крепостное право.

«Зеленая книга» развертывала широкие планы по перевоспитанию общества путем медленного воздействия на общественное мнение и внедрением в общество либеральных идей. Большое место «Зеленая книга» отводила практической просветительской и филантропической деятельности членов союза.

Либеральные идеи «Зеленой книги» могли найти себе сочувствие среди самых широких кругов и действительно находили это сочувствие. В зоне влияния Союза благоденствия оказались многие ученые, литературные, филантропические кружки, тайное общество оказалось окруженным довольно многочисленным количеством сочувствующих его деятельности людей.

Борьба за конституцию и освобождение крестьян оставалась скрытой, не записанной в уставе целью общества, известной лишь его руководителям.

Пестель получил известие о преобразовании общества и экземпляр «Зеленой книги» весной 1818 года.

В это время уже стало известно, что графа Витгенштейна назначают командующим 2-й армией, которая стояла на Украине, и что граф берет с собой Пестеля. Павел Иванович жил в Митаве последние недели.

Перед самым отъездом на юг Пестель зашел проститься с Паленом. Старик был мрачен. Сидя в глубоких креслах против гостя, Пален напутствовал молодого офицера.

— Сначала я принял вас во имя моей глубокой и искренней любви и уважения к вашему деду и батюшке, затем полюбил вас за ваши достоинства, — медленно, скрипучим' старческим голосом говорил Пален. Договорив длинную фразу, Пален долго смотрел на Пестеля, молча склонившего голову, и беззвучно шевелил губами. Потом, без всякой связи с предыдущим, так же медленно сказал: — Недавно у меня здесь был полковник Бок. У него светлый разум. Он подал государю записку, критикующую некоторые наши государственные учреждения. Получив записку, государь объявил ее автора сумасшедшим и заточил в Петропавловскую крепость.

Пестель понял Палена: старик его предостерегал.

Возвратившись домой под впечатлением разговора с Паленом, Пестель нашел на своем столе письмо от отца. Письмо отца тоже оказалось своеобразным напутствием.

Иван Борисович ранее находил, что сыну надо оставить службу у Витгенштейна, так как положение Витгенштейна при дворе пошатнулось и он не сможет способствовать продвижению Павла в чинах. Теперь его мнение переменилось: «Было бы, впрочем, очень худо оставить графа в то время, когда он будет иметь более возможности быть тебе полезным и когда ты будешь иметь карьеру, более выдающуюся и больше способов отличиться», — простодушно объяснял старый хитрец.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«НАД ХОЛМАМИ ТУЛЬЧИНА»

Но там, где ранее весна

Блестит над Каменкой тенистой