Николай Амосов - Голоса времен. (Электронный вариант)

Если этот Сашка умрёт, уйду из госпиталя. Куда угодно. Уйду в медсанбат или в полк.

Аркадий Алексеевич пришёл через два дня после операции. Сашка явно не умирает от операции, но температура высокая, радоваться рано. Конечно, я рассказал Аркаше все, что было за время его отсутствия. Он был смущён.

Потом сказал:

Ну, что же: Продолжайте.

Кончился март.

Сашка ещё продолжает температурить, гипс сильно промок, но состояние - "тьфу-тьфу" - вполне удовлетворительное. Ест хорошо - это главное.

Сделал ещё девять таких резекций. При одной из них стоял Бочаров - и всё одобрил.

Я уже торжествовал - проблема колена решена! Но вот, пожалуйста: смерть. Прооперировали очень слабого, и он умер в первую ночь. Не перенес. Значит, для таких - тяжело. Только ампутация может спасти.

А над старыми, загипсованными ранеными с "бедрами" и "коленками" сепсис висит страшной угрозой. Все лихорадят на грани сепсиса, а о том, чтобы ходили, как в кино Юдин показывал, не может быть и речи.

Ранения голени и плеча в глухом гипсе - дело другое, но они, возможно, и другими методами лечились бы хорошо.

Бесконечно спорим с Аркадием Алексеевичем на эту тему.

15. 1942 г. Смена власти. Диссертация.

Мы остановились на отдых. Пришел приказ эвакуировать всех транспортабельных и не загружать госпиталь. Думаем, что будет наступление.

За несколько дней отправили почти всю свою старую гвардию. У нас есть успехи - выздоравливающие после резекций суставов. Иные уже ходят в гипсах, а другие хоть ещё лихорадят, но невысоко. Вполне "надёжные" ребята.

"Бёдра"- переломы - хуже. Уверенности в них нет. Не поручусь, что останутся с ногами, если в тылу не найдутся более умные доктора, чем мы.

Ампутантов провожали из газовой палаты и других - после сепсиса. Многие уже ходят на костылях. Оделись в своё обмундирование, но штанины - подколоты булавками. Такие незнакомые стали.

Вывели вечером раненых в эвакоотделение - там они должны ожидать машины в полной готовности, на постелях, но уже одетые. И тихого мужчину, Семена С., двадцати девяти лет, с ампутированной из-за сепсиса ногой тоже вынесли. Он говорил сестре в палате: "Не поминай меня плохо, Люда". С врачом простился, благодарил за операцию. Только странно как-то прощался, как потом вспоминали. Вечером поздно, когда потушили свет, закрылся одеялом и полоснул себя ножом по горлу. Соседи по кровати услышали странное клокотание, не поняли сначала. Пока свет зажгли, пока кричали, вызывали врача - в перевязочную уже бесполезно было нести.

Письмо нашли от жены: ": Прости меня, не могу с безногим..."

Это мы виноваты, я виноват в такой смерти. Неужели нельзя спасти конечности раненым в бедро и колено, кроме тех, что с газовой?

Просто мы не умеем. И не нужно прятаться за авторитеты, нужно думать самому.

... ... ...

"В последний час": "Три дня назад наши войска прорвали оборону в районе Волчанска и Краснограда. Продвинулись от 20 до 50 километров. Действуют массы танков, большие трофеи."

... ... ...

Подвел итоги зимней боевой операции.

18 июня была научная конференция врачей ПЭПа, и мне поручили доклад о лечении ранений коленного сустава. Программный доклад! Первый научный доклад в моей жизни, если не считать Череповца. Были представлены все данные - статистика, графики, рентгенограммы, рисунки моей операции. Говорил два часа, горячо говорил, и... не уложился. Но выдержали все, не разбежались. Потом были прения, и мне изрядно всыпали. Больше всего попало за незнание авторитетов.

А Бочаров сказал:

- Надо мне было с вами прорепетировать. А то уж очень долго, едва с трибуны стянул.

... ... ...

Дополнение: дело о вступлении в партию.

В повести о ППГ это вычеркнули. Да-да, я сделал попытку вступить в "ряды ВКП(б)". Когда зимой погнали немцев и даже забрезжила победа, я зауважал партию. Это-таки сила, если из такого положения сумела повернуть вспять. Даже и Сталину можно простить. Кто не грешен?

Комиссар Медведев с восторгом принял мою инициативу и быстро провел через ячейку. После этого раза два меня приглашали на собрания. Потом, слышу, объявлено, а мне - не говорят. Я - жду... Так и прошло несколько месяцев. Сижу, не напоминаю - зачем проявлять нетерпение? Если они - Партия - передумали, значит, и я без них обойдусь.

Но в мае месяце Медведев пригласил. Объяснил задержку - не утвердили в высших инстанциях, потому что поручители должны знать новенького шесть месяцев, если часть стоит в тылу, как мы стоим с осени. Теперь время уже пришло. Мне следовало снова подать заявление.

Я отказался: "Передумал". Действительно, так и было. Восторг от победы прошёл, фронт остановился. Плюс к этому узнал, что Особый отдел шпионит за ранеными. Снова вспомнил грехи коммунистов и вождя. "Пошли вы к черту". И даже, дальше.

Так и остался в беспартийных на всю жизнь.

... ... ...

ППГ-2266 лихорадит. Комиссара и Тихомирова снимают, отправляют в резерв фронта. Начальника отдали под суд. Перед отъездом Медведев зашёл ко мне.

Ну, будь здоров, Николай Михайлович! Если что не так было, извини. Только о деле беспокоился. Выполню свой долг перед родиной.

Я твердо знаю - выполнит.

Начальника судили военным судом, хотя не арестовывали. Обвинили в растрате, вспомнили и пьянство во время переезда в Калугу. Приговор был суровый - десять лет. Но потом заменили отправкой в полк.

Заходил к нему незадолго до суда. Единственный раз был на квартире. Связь ослабела ещё после переезда в Егорьевск, а в Калуге совсем порвалась

Хаминов уезжал на вокзал вечером. Пьяный, со слезами лез ко всем целоваться. С трудом забрался в пролётку, а там вдруг выпрямился и снова стал важным и значительным, каким мы его знали в походе.

Лиза и Тамара уехали в Череповец, домой. Комиссовали по болезни. Зоя выходит замуж за какого-то командира и уезжает к нему в часть. Интенданты сменились. Повозочные - раньше всех. Скоро останемся только Чеплюк, Канский, я, Лидия Яковлевна, да, пожалуй, Белозерские лошади.

В начале марта к нам пришло пополнение - много новых сестёр из Москвы, сразу после курсов. Особенно отличились Катя Яковлева, Аня Сучкова, Тася Тарасенко.

И аптекарша новая - Фурсова, Зиночка. Москвичка, нам нравится.

И, самое главное, начальство новое. Комиссар, майор Казаков. Высокий, плотный, лет сорока пяти. Раньше был политруком. Будет налегать на дисциплину, на занятия и всякую военную формалистику.

С новым начальником дело проще: мягкий, интеллигентный. Военврач 2-го ранга Леонов - прекрасный глазник, москвич. Должностью тяготится.