И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

деньги на жизнь. Ему Николай Асеев дал рекомендацию в литинститут.

Его запомнили сверстники – Слуцкий, Самойлов, Ксения Некрасова…

У Бориса Слуцкого есть про него стихи

«Это Коля Глазков. Это Коля.

Шумный, как перемена в школе,

Тихий, как контрольная в классе,

К детской принадлежащей расе»

Вот эту детскость Николай Глазков пронёс в себе многие годы.

Кому-то казалось – московский юродивый

Кто-то ощущал – неподдельный гений…

А он оставался самим собой. Ироническим поэтом, не вписывающимся в советские нормы.

На вопрос, почему он не как все, он отвечал стихами:

«А вы бы могли бы

Постичь изреченье:

Лишь дохлые рыбы

Плывут по теченью»

Что с того. что его нигде не печатали. Он сам делал тоненькие книжки, из перепечатанных на машинке стихов и гордо писал на них:

«САМСЕБЯИЗДАТ».

Так по сути и родилось слово – самиздат, которое он же позднее ставил на своих книжках.

И запоминались на годы, на десятилетия:

«мы – умы,

А вы – увы.»

Первая легальная книжка вышла в 1957 году, в оттепель. Но и она, и последующие бесконечно резались цензурой. При жизни у Глазкова вышло около 10 книг, но настоящие его стихи стали печататься лишь в перестройку.

А умер Николай Иванович Глазков 1 октября 1979 года, не дождавшись гласности.

Уверен, что очень многие мои читатели хорошо помнят его лицо,

Фильм «Андрей Рублев» Тарковского начинается кадрами, где мужичок, с привязанными крыльями сигает с криком: «Летююю!».

Так вот этого «летающего мужика» играл по просьбе Тарковского – Николай Глазков.

Не знаю, как вы, а мне стоит закрыть глаза – и я его вижу.

Один раз я слышал, как он читал стихи. Напрягусь и слышу:

«Мне говорят, что «Окна ТАСС»

Моих стихов полезнее.

Полезен также унитаз,

но это не поэзия»

Кто-то бы спорил? Я не буду!

У всей нашей современной иронической поэзии в учителях Николай Глазков.

А он всё ещё широко известен в узких кругах.

А может, я не прав?

«Конармия» Бабеля

Получил драгоценный, долгожданный подарок от Елены Погорельской, крупнейшего исследователя творчества Исаака Бабеля…

В знаменитой серии «Литературные памятники», существующей уже 70 лет, вышла главная книга Бабеля «Конармия». Издание подготовила Е. И. Погорельская, а это означает, что дан не только корпус рассказов по первому изданию книги в 1926 году, но и Конармейский дневник, все разночтения в рассказах, две статьи составителя и её же примечания к каждому рассказу.

Работа титаническая. Говорю об этом не понаслышке.

В 2011 году Всемирный клуб одесситов впервые издал в Одессе «Конармию» и Конармейский дневник. Я был составителем. Писал предисловие, и уже тогда понял, сколько сложных вопросов вызывает глубокое прочтение этой книги.

Исаак Бабель, – писал я тогда в предисловии – близорукий человек в очках, не геройского сложения, устоял перед героизированной риторикой, нашёл в себе мужество и мудрость всмотреться не в толпу, а в каждого человека – и в того, исковерканного собственной жестокостью, и в другого – изувеченного этой жестокостью, задыхающегося от смрада войны, от смрада крови, от того, что «голодом нас давануло, холодом обожгло».

Знаю, что для многих Бабель – это «Одесские рассказы», но мне представляется, что они были лишь способом для писателя преодолеть отчаянье, вызванное войной. Создание мифа о еврейском Робин Гуде, об утопии справедливой жизни помогало не впасть в отчаянье, не стать частью потерянного поколения.

Но увиденное на войне требовало выхода. И это должна была быть не репортажная документалистика, а а новеллистика, где правдой является – характер человека.

Три дня не выпускаю из рук подаренное издание. Читаю новеллы и дневниковые заметки, из которых родился сюжет, читаю подробнейший комментарий и понимаю, что состоялось издание, где есть чистота текста, где понятно, как рождался текст, как работал автор, изымая красивости, и что из новелл убирали ретивые цензоры.

У меня, как у каждого читателя, в этой книге есть свои любимые новеллы. Но Елена Погорельская убедительно доказывает, что воспринимать нужно книгу, как целостность, читать подряд, ощущая и ритм и паузы, заложенные Бабелем, перетекание фигур из рассказа в рассказ, монтажный приём создания из фрагментов единого текста, я бы даже сказал – нового по структуре – романа…

Кстати, и «Конармейский дневник» следует читать целостно. Это – литература. Это не только подготовительный материал, но и исповедь писателя – он писал это не для читателя, он фиксировал свои мысли, настроение, отчаянье.

«Почему у меня не проходящая тоска? Потому, что далек от дома, потому что разрушаем, идём, как вихрь, как лава, всеми ненавидимые, разлетается жизнь, я на большой, непрекращающейся панихиде»

Это в дневник. Это для себя. Но вот рассуждение мудрого Гедали из Житомира, прочитанное в рассказе «Гедали» и навсегда запомнившееся:

«Но поляк стрелял, мой ласковый пан, потому, что он – контрреволюция. Вы стреляете потому, что вы – революция. А революция это же – удовольствие. И удовольствие не любит в доме сирот. Хорошие дела делает хороший человек. Революция – это хорошее дело хороших людей. Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди».

Подробно исследует Елена Погорельская, как протекала полемика вокруг «Конармии», насколько книгой были возмущены Буденный и Ворошилов, как отстаивали эту книгу Горький и Маяковский… Но книжка ушла в мир. Была переведена на многие языки, стала в ряд главных книг о человеке на войне.

Перечитайте и вы, читатели моего дневника, «Конармию» Уверен, иначе прочтёте сейчас эту книгу, чем когда читали её в юности.

27 января 1940 года Исаак Бабель был расстрелян. Это – завтра, хоть 79 лет тому.

Я думаю, в серии «Литпамятников» эта книга будет ещё переиздана.

Мне бы хотелось, чтоб при переизданиях включили в книгу иллюстрации замечательного художника, многие годы рисовавшего «Конармию», – Ефима Ладыженского. Мне кажется, они созвучны своим трагизмом тексту.

На фото показываю книгу в привычном оформлении «Литпамятников» и суперобложку, воспроизводящую обложку книги 1926 года. Для меня эта обложка – попытка издательства защититься от предполагаемых нападок. Я вспомнил, как в том к Достоевскому те же «Литпамятники» поставили иллюстрации Эрнста Неизвестного… Тогда, когда он был в опале, а не в фаворе. Так что такое возможно.

Поздравляю Елену Погорельскую, издательство, всех читателей с выходом книги…

Благословенны вечной новизной

Наталия Крандиевская-Толстая. «Свет уединенный», Одесса, 1999,