Берлин-45 - Сергей Егорович Михеенков

Генштаба, подготовленную по итогам Демянской наступательной операции и разосланную в штабы фронтов и армий. В ней говорилось: «С поставленной задачей советские войска не справились. Не увенчались успехом и последующие попытки Северо-Западного фронта ликвидировать Демянский плацдарм противника. Это объяснялось тем, что наступление организовывалось плохо. Командование фронта действовало нерешительно, управление войсками было слабым. Удары наносились не одновременно и на узких участках фронта, весь же остальной фронт оставался пассивным. Неоднократно повторявшиеся удары следовали из одного и того же района».

И во время войны, и до сих пор бои под Демянском сравнивают со Сталинградской битвой. Похоже, Ставка учла ошибки, допущенные в период проведения Демянской наступательной операции. Войск в междуречье Дона и Волги нагнали достаточно. И для того, чтобы удержаться в Сталинграде, и чтобы охватить железным кольцом 6-ю армию Паулюса, и для того, чтобы отбить деблокирующий удар танков Манштейна, и для того, наконец, чтобы додавить потом окружённую группировку.

В Сталинграде немцы надеялись повторить то, что им удалось в районе Демянска год назад. Сюда же еще раньше прибыл и генерал фон Зейдлиц. Но Демянска в районе Сталинграда на этот раз не вышло. Деблокирующий удар танковой группировки наши войска погасили в районе реки Мышковой. Воздушный мост в окружённую группировку обрушили наша истребительная авиация и зенитная артиллерия.

Армиям, атаковавшим позиции противника под Демянском, дать было нечего. Дивизии и бригады, танки, артиллерийские орудия и миномёты, боеприпасы были брошены в топку контрнаступления под Москвой. К концу зимы всё, накопленное Ставкой, было израсходовано. Под давлением войск Западного и Калининского фронтов немцы откатились от Москвы, закрепились на заранее подготовленных позициях и предприняли ряд частных контрударов. В результате несколько армий и группировок, особенно глубоко продвинувшихся вперёд, оказались отрезанными и вскоре уничтоженными. 29-ю армию генерала В. И. Швецова зажали в Мончаловских лесах западнее Ржева. Часть войск вырвалась, вышла на позиции соседней 39-й армии Калининского фронта. Среди вышедших – группа писателей, в том числе Александр Фадеев и Борис Полевой. Западный фронт понёс значительно бòльшие потери. Под Вязьмой в полном окружении погибла Западная группировка 33-й армии генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова, тяжело раненный командарм застрелился, чтобы не попасть в плен. Там же и та же участь постигла части 4-го воздушно-десантного корпуса генерала А. Ф. Левашова, сам генерал погиб во время десантной операции. Несколько дивизий 50-й армии генерала И. В. Болдина были отсечены в районе Мосальска и уничтожены.

Итак, операцию в районе Демянска Ставка и Генштаб оценили как провальную. Погибли несколько командармов, заместителей командующих армиями, командиров дивизий, тысячи красноармейцев. Десятки тысяч попали в плен, был потерян большой парк автотранспорта, лошадей, тяжелого вооружения, танков.

Осенью 1942 года на 34-ю армию назначили генерал-лейтенанта А. И. Лопатина, а Берзарина пока что отправили в кадровый резерв штаба Северо-Западного фронта. 14 октября Ставка назначила его, с понижением, на должность заместителя командующего 61-й армией. Армия стояла западнее Сухиничей и Козельска перед сильной Жиздринско-Брянской группировкой противника. Командовал армией генерал-лейтенант П. А. Белов[72].

«Опала» длилась недолго, и уже в январе 1943 года Берзарина назначили командующим 20-й армией. К этому времени она прошла большой боевой путь: в 1941 году участвовала в Лепельском контрударе; во время Смоленского сражения попала в окружение, с большими потерями вышла; в октябре во время операции «Тайфун» попала в Вяземский «котёл», потеряла своего командующего, генерала Ф. А. Ершакова, и члена Военного совета Ф. А. Семеновского. Во время контрудара под Москвой армия наступала на правом фланге Западного фронта, затем приняла участие в Клинско-Солнечногорской наступательной операции, а в ходе Ржевской битвы в апреле 1942 года прорвала оборону противника на реке Ламе. Личный состав дивизий и бригад армии был основательно выбит, однако они тем не менее продолжали активные боевые действия на фронте.

Командующие в 20-й армии менялись часто. За август–сентябрь 1942-го их сменилось четверо. Одним из них был Берзарин.

Во время очередного авианалёта немецкий Ju-87 спикировал точно на землянку КП. Из-под дымящихся брёвен и комьев мёрзлой земли вытащили тела погибших. Командарм, однако, подавал признаки жизни. Наспех перевязали, доставили в санчасть. Очнулся Берзарин в белой просторной комнате одного из корпусов Тимирязевской академии в Москве. Левая нога в массивном гипсе, подвешена. Подумал: хорошо хоть цела. Потом было несколько операций. Осколки падали в эмалированный сосуд, как рваная картечь.

Однажды к нему в палату шумно ввалился его дальневосточный приятель генерал А. П. Белобородов. Вспомнили КВЖД, сопки Забайкалья, обсудили пьесу Александра Корнейчука «Фронт», которая в те дни печаталась с продолжением в газете «Правда». Афанасий Павлантьевич хмыкнул:

– Маршалы на Корнейчука Верховному собираются жаловаться.

– Пускай. Ты же сам понимаешь, то, что сейчас происходит на фронте, это не бои на КВЖД…

Генерал Белобородов в своих мемуарах спустя многие годы о своём боевом товарище напишет: «Мы с ним были хорошо знакомы по Дальнему Востоку, где он был заместителем командующего 1-й отдельной Краснознамённой Дальневосточной армией. Николай Эрастович являлся типичным представителем новой плеяды командармов Великой Отечественной войны. Молодой (ему не было и сорока лет), широко эрудированный, очень волевой и решительный человек, он отлично проявил себя ещё в тяжкую пору сорок первого года».

Вскоре генерал начал вставать, ходил на костылях, как-то спросил доктора:

– Доктор, вы меня выпишете. А там, на фронте, я и с палочкой похожу.

Доктор рассмеялся:

– В строй, товарищ Берзарин, непременно вернётесь. Но вначале надо пройти курс послеоперационной реабилитации. Вы говорили, ваша семья сейчас в Ташкенте? Вот и поезжайте к ним.

Берзарин не знал, огорчаться решению лечащего врача или радоваться.

Санаторий для старшего офицерского комсостава находился в пригороде Ташкента. А совсем недалеко центральная усадьба совхоза им. В. И. Ленина, где снимали комнату Наталья Никитична с дочерьми.

Старшая, Лариса, к тому времени окончила школу и краткосрочные курсы медицинских сестёр. Дежурила в военном госпитале, мечтала о фронте. Ташкентские дни были днями счастья. Семья собиралась вместе. Смотрели друг другу в глаза и невольно думали о том, что скоро, очень скоро, всё это закончится. Когда у Берзарина закончился срок санаторного лечения, дочь получила в военкомате направление на фронт и стала собирать чемодан.

5

Пять месяцев пролетели как один день.

В августе 1943 года Берзарин прибыл в Москву в Главное управление кадров РККА. Ещё в апреле вышел указ о присвоении ему очередного воинского звания – генерал-лейтенант. Теперь по заявке командующего войсками Калининского фронта его направляли на 39-ю армию.

Южнее от Белгорода до Орла гудела Курская дуга. Задвигался фронт и на северном фасе, от Брянска и Рославля до Вязьмы и Духовщины и Рудни.

В середине сентября после артподготовки части 39-й армии пошли в наступление и вышли к Духовщине. Оборона противника была прорвана на всю её глубину. В ночь на 19 сентября воины 17-й гвардейской дивизии 2-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Белобородова, накануне с боем переправившись через реку Царевич, ворвались в Духовщину, очистили улицы от последних эсэсовцев и подняли над этим смоленским городом красный флаг. В Москве в честь славной победы 39-й армии был дан салют.

На следующий день 4-я ударная армия освободила Велиж. 21 сентября соседняя 43-я армия взяла Демидов. Духовщинско-демидовская группировка группы армий «Центр» была разгромлена, Смоленская группировка оказалась охваченной с севера. Противник, опасаясь полного окружения, начал оставлять свои позиции и отходить на запад. 29 сентября 1943 года дивизии Берзарина поставили точку – была взята Рудня. На этом войска Калининского фронта завершили Духовщинско-Демидовскую операцию.

Дальше по фронту армий Западного и Калининского фронтов лежали Смоленск, Витебск и другие города Смоленщины и Белоруссии. В освобождённой Духовщине тут же развернули армейский госпиталь, в нем медсестрой работала Лариса Берзарина.

В мае 1944 года Берзарина снова затребовали в Москву. И – новое назначение. На этот раз самолёт уносил его на юг, в Молдавию, в полосу действия войск 3-го Украинского фронта. Приземлились в Тирасполе, где Берзарин принял командование 5-й ударной армией, которая тогда занимала часть левобережной Молдавии.

В армии шутили: мол, новый командующий прибыл из-под Смоленска с пополнением. Дело в том, что дочь Лариса прилетела в Тирасполь вместе с отцом. И тут же была зачислена медсестрой в полевой армейский госпиталь. Теперь она, его верный адъютант, всюду следовала за ним. Порой он подолгу смотрел на неё и думал с сожалением, что у него нет сына…

Как-то офицеры