Сергей Кремлев - Великий Сталин

Ознакомительный фрагмент

Всё это вполне определённо показал профессор Кондратьев в своей книге «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции». В 1922 году её издали тиражом в две тысячи экземпляров, и один из них был в личной кремлёвской библиотеке Ленина. Второе издание, 1991 года, тоже массовым не назовёшь: четыре тысячи экземпляров.

Из данных Кондратьева сразу было видно, что хлебный экспорт царя держался на недоедании мужика без всякой пользы для последнего, зато с большой выгодой для первого. Не было бы заплат на заду у Ивана, и любовница царя и великих князей, балерина «Малечка» Кшесинская, не имела бы ни дворца, ни бриллиантовых гарнитуров.

Теперь, в конце двадцатых годов, надо было пойти даже на крайность, на «перелом», на заплаты для того, чтобы взамен у крестьянина появились трактор и свой, русский, ситец. Но главное – чтобы у России появились в необходимых для обороны количествах свои самолёты и танки!

Но для этого надо было накормить миллионы новых рабочих России…

Понимала ли необходимость этого деревня?

Нет.

Что оставалось? Только то, что предлагал…

А кто и что предлагал?

Читатель наверняка ответит: «Конечно, Сталин! Это ведь он предложил немедленно обобществить крестьянские хозяйства!»

Однако, ответив так, читатель ошибётся!

И тут я должен сообщить, что форсированную коллективизацию российского сельского хозяйства предложил не Сталин и вообще не член партии, а беспартийный – выдающийся русский экономист Василий Сергеевич Немчинов.

Родившийся в 1894 году (умер в 1964-м), он был представителем той же русской экономической школы, из которой вышел один из крупнейших экономистов мира Василий Леонтьев и которая сложилась в конце XIX – начале XX века. Специалист в области экономики сельского хозяйства и аграрных отношений, к середине 50-х годов автор более 40 научных трудов, среди которых был удостоенный в 1946 году Сталинской премии учебник «Сельскохозяйственная статистика с основами общей теории», и кавалер двух орденов Ленина, Немчинов был не политиком, а учёным и в конце 20-х годов входил в коллегию Центрального статистического управления СССР.

Немчинов и написал историческую, без преувеличений, докладную записку, собственно – исследование, в котором были не декларации, а цифры. И они показывали, что до 1917 года более 70 % товарного (то есть на продажу) хлеба давали крупные хозяйства капиталистического типа, использовавшие в 1913 году четыре с половиной миллиона наёмных работников! Что к 1928 году в сельском хозяйстве СССР преобладал середняк, не способный обеспечить страну хлебом при всём желании… Что село конца 20-х годов, хотя и обеспечивало общее производство хлеба на 40 % больше, чем дореволюционное крестьянство в целом, почти всё потребляло само, отправляя на продажу только 11,2 % производимого зерна!

Для Сталина знакомство с исследованием Немчинова означало, без преувеличения, коренной переворот в сознании! Ещё 13 февраля 1928 года, сразу после сибирской поездки, Сталин направил обращение ко всем организациям ВКП(б) под названием «Первые итоги заготовительной кампании и дальнейшие задачи партии». И там он объяснял неудачи в заготовках, во-первых, ошибками центральных и местных властей и, во-вторых, тем, что крестьянам не было обеспечено потребное количество промышленных товаров в обмен на зерно, а точнее – в обмен на деньги, выплаченные им за хлебопоставки.

И вдруг Немчинов строго научно, с цифрами в руках, доказал, что даже если бы село завалили граммофонами, бальными платьями и сарафанами, штиблетами и бочками с «карасином», то всё равно тогдашнее село с его структурой производства не смогло бы дать стране необходимого ей для развития продовольствия!

Слишком отсталым было сельское хозяйство даже Советской России в конце 20-х годов. И «благодарить» за это надо было прежде всего «демократического» кандидата на право олицетворять собой в XXI веке всю историю России – царя Николая Второго… А также его отца, царя Александра Третьего, а также деда Николая – царя Александра Второго, а также прадеда царя Николая Второго – царя Николая Первого…

Это они, вместо того чтобы отдавать делу государственного управления и развития вверенного им государства – как это делал Сталин – все свои силы и всё свое время, тешили гордыню, устраивали смотры, ублажали элиту, закатывали балы, строили любовницам хоромы, попустительствовали казнокрадам… А Россией занимались так – между делом. И даже когда занимались ею, делали это до преступного бездарно!

Что оставалось делать Сталину после того, как он ознакомился с докладной Немчинова?

Ещё 13 февраля Сталин заявлял:

«Разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразвёрстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовнёй, против которой необходима решительная борьба…»

Теперь же он узнал из записки Немчинова, что в урожайном 1926 году село произвело 65,5 миллиона тонн зерна – на 25 миллионов тонн больше, чем в хороший год до революции, а продано было всего 7,4 миллиона тонн. Собственно, саму цифру Сталин знал и до этого, но общую картину и её анализ мог дать лишь умный и хорошо знающий проблему профессионал. Выдающийся профессионал Немчинов общий анализ проблемы и дал.

Решение же проблемы должен был дать политик, глава государства. То есть – Сталин. Через год начиналась первая пятилетка с её неизбежным увеличением городского населения… Да и без этого к концу 1928 года в городах пришлось ввести хлебные карточки.

Что оставалось Сталину, да и вообще любому ответственному перед прошлым и будущим России государственному деятелю?

Отказаться от форсированной индустриализации? Это означало скорее всего безнаказанную оккупацию России в перспективе ближайших пяти-десяти лет.

Восстановить те хозяйства, которые давали до 1917 года почти весь товарный хлеб? Это означало, по сути, возврат к капитализму, то есть возврат к ситуации, когда кто-то жрал устрицы в Париже, а кто-то не имел к столу даже чайной ложечки сахара. Этого Россия, пережившая три революции и две войны, позволить себе уже не могла и не позволила бы этого Сталину.

Да и он сам на это не пошёл бы – он что, за это харкал кровью на сорокаградусном морозе в Туруханском крае?

Так что же оставалось Сталину и России?

А то, что Сталин и народ Ивана да Марьи и сделали: преодолевая сопротивление Ванек и Манек всех уровней, они в кратчайшие сроки создали такое сельское хозяйство, которое смогло накормить и село, и город…

Причём Сталин – это коллективизация. А волкогоновы и радзинские того времени – это её намеренные «перегибы». Хотя хватало перегибов и ненамеренных, потому что наиболее «виновной» в эксцессах коллективизации, а точнее – без вины виноватой, оказалась извечная темнота крестьянской массы – как части тех, кто одобрил коллективизацию и активно в ней участвовал, так и тех, кто её вначале не принял и ей противодействовал.