Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

Ознакомительный фрагмент

Наш ледник тоже подвигается, но это – работа медленная и тяжелая. Зато когда она будет окончена, ледник будет во всех отношениях превосходный.

Завтра мы начнем доставлять на судно балласт. Лошади свезут его тонн 30. Работы по дому и леднику будут продолжаться, и начнутся приготовления к продовольственной экспедиции. Я сегодня уже говорил по этому поводу с Боуэрсом. Этот человек просто клад: сразу входит во все ваши мысли и, очевидно, до тонкости вникает в самое основание того, о чем идет речь.

Завтра думаю с Мирзом и несколькими собаками пойти к концу маленького мыса, на котором поставлен дом, чтобы исследовать лед и вообще посмотреть, как и что. Судя по тому, как обстоят дела, можно будет до конца месяца отправить вспомогательную партию.

Суббота, 14 января.

Вчера утром дул сильный ветер с SSО; температура упала до 15° [–9 °С], небо заложило. К югу очертания берега видны сквозь дымку; поэтому я отказался от прогулки с собаками. После полудня стало тише, и мы начали опять возить балласт – и так усердно поработали, что до ночи свезли около 10 тонн. Добывается он так: на высоте футов 30–40 по горному склону из земли выкапываются большие, лежащие близко к поверхности камни, кладутся на грубой работы тяжелые сани и спускаются вниз ко льду по гладкой снежной тропе, там перекладываются на обыкновенные сани и лошадьми увозятся к судну.

Я ночевал на судне и нашел, что там холоднее, чем в лагере; в каютах всю ночь было ниже точки замерзания. Вода замерзла в котле, и сегодня утром пришлось развести огонь в одной топке. Вчера вечером (в первый раз за 10 дней) принял ванну и выбрился, а сегодня от завтрака до чая писал письма. Между тем, балласт возили без устали, и теперь его погружено не менее 26 тонн.

Когда я вернулся в лагерь, отрадно было видеть успехи, сделанные даже в такое короткое мое отсутствие. Ледник сильно подвинулся, и в нем теперь уже поместится вся баранина и значительное количество тюленьего мяса и пингвинов.

Рядом Симпсон и Райт [метеоролог и физик] выдалбливают погреб для магнитных наблюдений. Они уже выдолбили туннель в семь футов и, под углом, начали долбить камеру, которая будет иметь 13 футов в длину при пяти в ширину. Твердый лед на этом скате для нас находка, и оба грота будут идеально хороши по своему назначению.

Плита и печка поставлены в доме; теперь ставятся трубы; крытое крыльцо почти окончено; плотники заняты разными мелочами по желанию отдельных лиц.

Завтра будет наш первый день отдыха; на той неделе начнутся приготовления к экспедиции с санями. Кроме того, я уже обсуждал и составлял список животных, которые «Терра Нова» должна привезти в будущем году.

Из лошадей некоторые не оправдали моих ожиданий: медленны на ходу и задерживают более резвых. Из лучших Оутс двух назначил Кэмпбеллу, но это распоряжение мне придется отменить. Затем, я не совсем уверен, насколько они вынесут мороз, а в этой первой экскурсии могут встретиться весьма нелегкие условия. Предвидится, конечно, еще возможность терять их на тонком льду или вследствие повреждений, полученных в трудных местах. Хотя их у нас теперь пятнадцать (двух я отдал восточной партии), я далеко не уверен, будут ли они у нас все целы, когда мы в будущем году предпримем поход к полюсу. Можно только быть осторожными и надеяться.

Воскресенье, 15 января.

Как и было решено, день этот был посвящен отдыху.

Большинство команды пользовалось досугом, чтобы писать письма.

Мы встали поздно; завтракали в 9 часов. Утро сулило хороший день и не обмануло нас. Светило солнце и почти не было ветра.

В 10 часов офицеры и люди явились с судна. Мы все собрались на взморье, и я прочитал молитвы. Это была первая служба в лагере, на открытом воздухе, и получилось глубокое впечатление. После службы я сказал Кэмпбеллу, что мне придется взять его лошадей и дать ему других. Он вполне оценил мои доводы и согласился со мной.

Он у меня еще раньше просил разрешения пойти к мысу Ройдса, через ледник, и я разрешил. После нашего разговора мы вместе пошли исследовать путь, думая найти много трещин. Я предполагал пройти недалеко, но, дойдя до снега над голыми холмами нашего мыса, я нашел поверхность такой удобной для ходьбы и свободной от трещин, что я соблазнился и прошел порядочное расстояние; однако вернулся наконец, оставив Кэмпбелла, Грана и Нельсона, привязанных один к другому веревкой, идти дальше на лыжах, не прежде, впрочем, чем я удостоверился, что путь к мысу Ройдса не представляет больших трудностей. Поднявшись на последнюю возвышенность, мы увидели Тэйлора и Райта впереди нас уже на спуске. Они пришли другой дорогой, очевидно, направляясь к той же цели.

Я вернулся в лагерь, и после второго завтрак мы с Мирзом, взяв сани и девять собак, прошли поперек мыса на морской лед, что на южной его стороне, и направились к мысу Хижины. Мы взяли с собой немного провианта, маленькую печку и спальные мешки. Мирз перед тем нашел покрытую снегом дорогу через мыс, и собаки дружно везли, так что мы довольно быстро шли к Ледниковому языку. Лед по большей части оказался голым. Ближе к Ледниковому языку нам попадались снежные сугробы, сильно развеянные ветром. Поднявшись на ледник, мы увидели направо от нас склад, оставленный «Нимродом», и направились туда. Мы нашли изрядное количество прессованного сена и ящики с кукурузой, но зернодробилки, на которую рассчитывали, не нашли. Почти до самого ледника была открытая вода.

Мы спустились по легкой покатости до четверти мили от конца Ледникового языка, но нас остановила открытая трещина футов в 15 ширины; пришлось опять подняться на ледник и отойти на полмили дальше от конца косы. Опять пришли к трещине, но обошли ее, завернув к западу. С этой точки мы уже без препятствий пришли к мысу Хижины. На высоте его оказались небольшая полынья и порядочной длины трещина. Я сильно промочил ноги, переходя последнюю. У всех трещин мы видели сотни тюленей.

Дойдя до дома, мы, к великому нашему огорчению, нашли его наполненным снегом. Шеклтон сообщал, что дверь была выломана ветром, но что он вошел в окно и с несколькими товарищами укрылся в доме. Но они, уходя, не заделали выломанного ими окна, вследствие чего почти вся внутренность дома набита твердым, мерзлым снегом, и укрыться в нем уже нельзя.

Мирзу и мне удалось перелезть через этот снег и осмотреть аккуратно сложенные в середине ящики, но потребуется много работы, чтобы выкопать их оттуда. Мы из погреба для магнитных наблюдений достали несколько листов асбеста и кое-как устроили местечко. в котором сварили себе какао.

Найти наш старый дом в таком заброшенном состоянии было для нас ужасным огорчением. Мне так хотелось найти все старые дома и сооружения почти невредимыми. Ужасно грустно быть вынужденными провести ночь под открытым небом и знать, что уничтожено все, что было сделано на пользу людей. Я лег в самом удрученном настроении. Казалось бы, самое первоначальное выражение культурного человеческого чувства должно состоять в том, чтобы люди, посетившие такие места, оставляли что и сколько могут, на помощь и отраду будущим путешественникам, и сознание, что такой простой долг забыт нашими непосредственными предшественниками, страшно угнетало меня.

Конец ознакомительного фрагмента