Иосиф Кобзон. Мгновения… - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

и отваливай». Но я в азарте, во мне бурлит кровь, играю же в первый раз! В результате я проиграл чуть ли не тысячу — по тем временам огромные деньги. Машины у меня не было, была невыплаченная двухкомнатная квартира на Юго-Западе, которая стоила десять тысяч. Но поскольку я играл в первый раз, то не понимал, что происходит. По-моему, я сказал, что хочу отыграться. А этот руководитель талдычит: «Давай деньги, ты должен расплатиться. Если нет, иди доставай где хочешь, занимай».

Я выхожу из вагона, меня догоняет наш товарищ из ансамбля и советует: «Я все понял, сам играл в карты, они вдвоем играют против тебя, с ними нельзя по-честному, ты блефуй, тебе это поможет». А я пошел по вагонам занимать деньги. Приближаюсь к купе Кобзона. Я даже не осмелился бы подойти к нему с такой просьбой, но он сам увидел меня. «О, товарищ Буйнов, ты чего какой-то взбудораженный?» Из меня не надо было долго вытягивать, потому что он обладал такой харизмой, что не хочешь, но расскажешь. Говорю, я много проиграл в карты. «А с кем ты играешь?» Я назвал имя Семена. Иосиф Давыдович понимающе улыбнулся: «Знаю я этого человека. Зря ты с ним сел играть». Потом он рассказал, как они играли вдвоем с этим Семеном, и дал мне пять тысяч рублей со словами: «Товарищ Буйнов, вот тебе деньги, отдашь, когда сможешь. Но если проиграешь, то ко мне больше никогда не подходи».

Дальше все происходило, как в романе «Игрок» Достоевского. Я возвращаюсь в купе. Оказались мы с этим Семеном вдвоем за игрой. Кругом одни болельщики. А зоркий товарищ Юрка следит, и все, конечно, болеют за того, кто проигрывает. А я стал блефовать по полной, но докладывал настоящие деньги. На блефе я отыгрался полностью и даже вышел в плюс рублей на 300 с чем-то. Вернул деньги всем, у кого занимал, а на 300 рублей, которые выиграл сверху, погулял с ребятами в вагоне-ресторане. Взяли вина и отпраздновали мой выигрыш. А потом я радостный пришел к Иосифу Давыдовичу. А он смотрит на меня со своей знаменитой улыбкой: «Ну что, товарищ Буйнов, отыгрался?» «Так точно, Иосиф Давыдович», — отвечаю и возвращаю ему деньги. А он сказал: «Этого человека я накажу». Оказывается, этот Семен был музыкальным руководителем его ансамбля. Кобзон его выгнал.

Мы все были битломанами, а из всех окон неслось «А у нас во дворе»!

Когда пару раз к нам домой в гости заезжал Иосиф Давыдович, моя жена Алена говорила: «Когда придет Кобзон, учись у него, как нужно держать зал, держать внимание людей». У нас в саду стоял большой шатер, там была сцена с аппаратурой и свободно могло разместиться человек 120. Мы там встречали Новый год, дни рождения и прочие праздники. Когда из-за стола вставал Кобзон, все в зале смолкали. Говорил он всегда тихо и убедительно, все взоры были обращены на него. Он был великий оратор. Я слышал много раз его речи по разному поводу — и в Кремле, и у нас в шатре, и в МВД, и в Министерстве обороны, где мы встречались, на концертных выступлениях где-то в горячих точках. Когда вставал Кобзон, наступала гробовая тишина. Он всегда находил нужные слова, у него не было никаких штампов. Его речь лилась свободно и легко. А если он шутил, это всегда было к месту, причем шутка выдавалась ровно в тон сказанному, он не выделял ее среди своих фраз. Его ораторские способности не менее блестящие, чем его великолепный голос. И кстати о голосе. Он никогда его не форсировал, его голос всегда был мягким. Он и о страшных событиях пел так, что люди плакали.

…Однажды Давид Тухманов предложил мне романс под названием «Посвящение другу» на слова Раисы Саед-Шах. Когда у Тухманова был юбилей, он предложил спеть этот романс, а я сказал, что хотел бы его исполнить с Иосифом Давыдовичем. И где-то в это же время мы случайно встречаемся с Кобзоном в кулуарах Кремлевского дворца. И вдруг он мне говорит: «О, Буйнов, а давай романс „Посвящение другу“ вместе споем!» В первый раз мы его спели в Лужниках, потом в Кремле, а потом пели и сольно, и каждый по отдельности, и вместе. Но романс лучше послушать, чем говорить о нем.

А потом на банкете в честь какого-то праздника я предлагаю: «Иосиф Давыдович, хотите правду?» В то время я уже был народным артистом России, прошло много времени, все взрослыми стали. Он соглашается: «Ну, валяй». И я рассказал, что когда-то, в далекие 1960-е, когда я был подростком, из каждого окна на моей улице звучала песня «А у нас во дворе…», которую пел Кобзон. Я так ненавидел эту песню! Я не понимал: ну сколько же можно слушать советские песни?! Мы же жили на волне битломании и рок-н-ролла, нам хотелось Элвиса Пресли, а тут из каждого окна — Кобзон! И вот прошло сколько-то десятков лет, и я также нахожусь на волне битломании с Александром Градским, потом — с группой «Скоморохи», а Кобзон все поет, в том числе и «А у нас во дворе», и «День Победы», и многие-многие и военные, и гражданские песни, и романсы. Я ушел служить в армию, потом вернулся в «Веселые ребята», а Кобзон все поет… И все им восхищаются, в том числе и я!

Бог распорядился так, чтобы наши параллельные дорожки вдруг сошлись однажды в этом шикарном романсе «Посвящение другу». Кто бы мог подумать тогда, что через десятки лет судьба сведет меня с Иосифом Давыдовичем и мы с ним будем на сцене Кремлевского дворца петь вместе. О чем еще можно было мечтать?

Владимир Чижик

музыкант, «золотая труба»

«Во время моей работы в эстрадно-симфоническом оркестре Ю. В. Силантьева, на одной из записей музыки композитора Аркадия Островского появилась пара новых вокалистов», — вспоминает Борис Романович Турчинский в