Самсон - Самсон. О жизни, о себе, о воле.

– Вышли по одному! Сели на землю! Руки за голову и слушать мою команду! – заорал все тот же конвойный, принимавший нас со «столыпина».

Один за другим мы спрыгивали с автозаков и, садясь на корточки, закладывали руки за голову. Каждый понимал, что бывает даже за малейшее неповиновение. Дальше шла перекличка и тщательный шмон. На широких столах тюремные пупкари вытряхивали наши баулы и просматривали их нехитрое содержимое: нижнее белье, кружка-ложка, сменная одежда, тетради, ручки, фотографии близких. Все то, что сопровождает любого арестанта до конца срока. Тюремный скарб тщательно прощупывался на предмет запрещенных вещей: колюще-режущих предметов, денег, наркотиков, чая. В те времена чай приравнивался к бодрящим напиткам и был запрещен вплоть до девяностых годов. Бред, конечно, но это было именно так. Если у кого-то находили что-нибудь запрещенное, то он немедленно отправлялся прямиком в карцер, где мог просидеть вплоть до своего следующего этапа. Дальше начиналась одна из самых унизительных процедур: тебя заставляли полностью раздеться, а потом принимались осматривать тело в надежде найти запрещенные предметы. Не могу сказать, что это была напрасная экзекуция со стороны администрации. Большинство из сидельцев, несмотря на всевозможные запреты, все же решалось провозить и те же деньги, и чай, и наркотики. Кроме того, из пересылки в пересылку следовали воровские малявы, которые никаким другим способом доставить было нельзя. Кому-то это удавалось, а кто-то оказывался на киче.

После того как прошел шмон, нас отправили в этапку, где мы должны были ожидать буц-команду – неотъемлемое действие новочеркасской тюрьмы. Кто-то надевал на себя побольше теплых вещей в надежде смягчить удары дубинок, кто-то просто лихорадочно курил одну папиросу за другой в ожидании экзекуции. Минуты тянулись как кисель, и это уже начинало бить по нервам, когда вдруг за дверью мы услышали радостный возглас дежурного помощника начальника следственного изолятора:

– Какая встреча, Тихон!

Я сидел вдали от двери, но все равно услышал, как среди арестантов пробежал шепот:

– Ростовский вор в законе Тихон заехал.

Несмотря на ожидаемую расправу со стороны администрации в лице буц-команды, меня охватило чувство радости. Еще бы! Сейчас я увижу настоящего вора в законе. «Может быть, даже доведется пообщаться с ним!» – подумал я, поднимаясь с места.

Через пять минут приглушенного разговора за дверью к нам в транзитку вошел пожилой мужчина лет пятидесяти. На нем была черная рубашка и такие же темные штаны. В те времена те, кто относил себя к воровской масти, предпочитали одеваться во все черное. Черный цвет символизировал воровскую масть. У всего были свои цвета: у активистов – красный, у пидоров – синий или голубой, у блатных – черный. В руках Тихон, а это оказался именно он, крутил красивые костяные четки. Его волосы были аккуратно подстрижены и расчесаны, туфли начищены и блестели, как налакированные.

– Здорово честному люду, – спокойным голосом сказал Тихон, когда за ним закрылась дверь.

Несколько молодых человек из нашего этапа растолкали остальных, чтобы быть поближе к вору.

– Здорово, Тихон, здорово, – послышались приветствия, и толпа расступилась перед вором, пропуская его вперед.

Появление Тихона произвело на большинство арестантов такое же впечатление, как и на меня. На него были устремлены практически все взгляды сидельцев. Наверное, такое зрелище можно было увидеть, когда в Риме появлялся цезарь. Единственное, чего здесь не было, так это поклонов.

– Откуда едете, братва? – сразу поинтересовался Тихон.

Несколько человек, относивших себя к братве, так называемых стремящихся, стали наперебой объяснять вору, откуда следует этап.

– Ну, что, братва, может, чифирю замутим? – предложил Тихон. – Давно я тюремного чифирю на дровах не пробовал.

В этапке моментально стало тихо. Все понимали, чем может обернуться такая дерзость.

– Что притихли? – Тихон, прищурившись, посмотрел на «стремящихся».

Каждый из них что-то забубнил про то, что это беспредельная тюрьма и что всех сейчас поломают за кружку чифиря.

И тут меня как кто-то в спину толкнул. Я поднялся во весь рост и громко сказал:

– А почему бы не чифирнуть с уважаемым человеком? У меня дрова есть, осталось только чайком разжиться. Кто смог через шмон пронести, братва?

В этапке наступила такая тишина, что было слышно, как тикали часы на руке у вора. Тихон повернул голову в мою сторону, и в его глазах мелькнуло удивление. Перед ним стоял мальчишка, который в отличие от остальных бывалых сидельцев не стал жевать сопли, а смело согласился на предложение вора. Но, кроме удивления, я успел заметить и восхищение. Оно было мимолетным, но я все же сумел его уловить в глазах Тихона.

– Ну что, братва? Неужели ни у кого чая нет? – Тихон обвел взглядом арестантов, после чего многие стали доставать из баулов завернутые в фольгу небольшие свертки.

Не знаю, что именно меня толкнуло на этот шаг, но мне почему-то стало не по себе перед вором за братву, которая проявила себя не лучшим образом в глазах такого человека, как Тихон. При появлении вора в законе на меня вдруг нахлынула такая уверенность, какая, наверное, возникала у солдат, которые смело шли в бой на верную смерть, видя, что впереди них бесстрашно бросался на врага их командир. Многие, поняв свою ошибку, кинулись мне помогать «мутить» чифирь, и уже через минуту по этапке стал разноситься запах горелой бумаги и свежезаваренного чая. Этот запах распространился не только по камере, но и проник за дверь, так как в следующую секунду она распахнулась и на пороге вырос уже знакомый мне конвоир. Когда он увидел меня с дымящейся кружкой в руках, эмоции стали переполнять его со страшной силой. Поначалу он просто открывал рот, не произнося ни звука, но потом тишину в камере разорвал громкий голос:

– Да вы что тут, совсем страх потеряли? И это опять ты?! Ну, все, ты сам напросился, пацан! – И конвоир, выхватив дубинку, двинулся на меня.

«Ну, Серый, приехали», – подумал я, наблюдая, как на меня надвигается злобный конвоир. Но я решил не показывать никому свой страх и, встав перед ним во весь рост, зло посмотрел в глаза, что, наверное, еще больше его разозлило. В следующую минуту он замахнулся своим резиновым орудием, намереваясь огреть меня им по голове. И огрел бы, если бы не произошло следующее. Когда его рука стала опускаться, возле него вдруг вырос Тихон, который железной хваткой успел остановить удар еще в полете.