Записки о виденном и слышанном - Евлалия Павловна Казанович
Записки о виденном и слышанном читать книгу онлайн
Евлалия Павловна Казанович (1885–1942) стояла у истоков Пушкинского Дома, в котором с 1911 года занималась каталогизацией материалов, исполняла обязанности библиотекаря, помощника хранителя книжных собраний, а затем и научного сотрудника. В публикуемых дневниках, которые охватывают период с 1912 по 1923 год, Казанович уделяет много внимания не только Пушкинскому Дому, но и Петербургским высшим женским (Бестужевским) курсам, которые окончила в 1913 году. Она пишет об известных писателях и литературоведах, с которыми ей довелось познакомиться и общаться (А. А. Блок, Ф. К. Сологуб, Н. А. Котляревский, И. А. Шляпкин, Б. Л. Модзалевский и многие другие) и знаменитых художниках А. Е. Яковлеве и В. И. Шухаеве. Казанович могла сказать о себе словами любимого Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»; переломные исторические события отразились в дневниковых записях в описаниях повседневного быта, зафиксированных внимательным наблюдателем.
272
В альбом Казанович Ю. Н. Верховский записал стихотворение «Старинный дом. На красном – серы…» (ЕПК. Альбом. Л. 6; дата: 6 июня 1922 г.); упомянутое Казанович второе стихотворение было записано, вероятно, в другом, несохранившемся альбоме. Позднее Верховский записал еще одно стихотворение: «Мы ходим, говорим, смеемся, спорим…» (ЕПК. Альбом. Л. 26; дата: 2 декабря 1925 г.). В поэтической тетради Казанович записаны 3 стихотворения, посвященные Верховскому, датированные 23 ноября 1922 г. и 26 октября и 16 ноября 1939 г.; см.: ЕПК. Стихотворения. С. 248, 279–280, Л. 149–149 об.
273
А. Белый записал в альбом Казанович фрагмент из поэмы «Первое свидание»; см.: ЕПК. Альбом. Л. 7; без даты.
274
Имеется в виду изд.: Пушкин А. С. Гаврилиада: поэма / Ред., примеч. и коммент. Б. Томашевского. СПб., 1922. (Труды Пушкинского Дома.)
275
Ф. К. Сологуб записал в альбом отрывок из незавершенного романа в стихах «Григорий Казарин»; см.: ЕПК. Альбом. Л. 15–15 об.; без даты.
276
То есть из санатория Дома ученых.
277
Имеется в виду Мария Федоровна, жена К. С. Петрова-Водкина.
278
Установленный по желанию вдовы на могиле А. А. Блока простой деревянный белый крест впоследствии также был утрачен; в 1944 г. прах Блока был перенесен на Литераторские мостки Волковского кладбища; на месте первого захоронения поэта сейчас установлен мемориальный камень и деревянный крест.
279
Здесь и далее первоначально было написано: Царское. 7 ноября 1918 г. было переименовано в Детское Село; в 1936 г. город включен в состав Ленинграда, 10 февраля 1937 г. переименован в г. Пушкин. «Сандомуч» – санаторий Дома ученых – был устроен Комиссией по улучшению быта ученых весной 1920 г. в Детском Селе в двухэтажном каменном доме бывшей лечебницы доктора А. А. Эбермана (Московское шоссе, д. 7). См.: Груздева Е. Н. Из жизни санатория Дома ученых в Детском Селе: «обсанаты» и «сандомученики» // Миллеровские чтения – 2018: преемственность и традиции в сохранении и изучении документального академического наследия. СПб., 2018. С. 312–321.
280
Памятник А. С. Пушкину («Пушкин-лицеист») в Царском Селе (скульптор Р. Р. Бах) был установлен в 1900 г. Екатерининский дворец, построенный в Царском Селе в 1717–1724 гг., в 1752–1756 гг. был полностью перестроен Б. Растрелли. Одновременно с перестройкой дворца начато переустройство прилегающего Екатерининского парка, продолжавшееся до конца XVIII в.
281
«Обсанат» (сокращенно от «обитатель санатория»; судя по ошибке, Казанович этого еще не поняла) – шутливое самоназвание отдыхающих.
282
А. А. Васильев был известен как талантливый пианист. В фонде Казанович сохранилось его письмо от 23 июля 1926 г. из Парижа с просьбой найти для него экземпляр книги о Н. А. Котляревском; см.: ОР РНБ. Ф. 326. № 182. Л. 1–1 об.
283
А. М. Калмыковой было 72 года, С. Я. Гессену только что исполнилось 19.
284
Над строкой надписан вариант: «имели в виду улицу».
285
Над строкой надписан вариант: «станешь».
286
Несколько собственных буриме Казанович записала: ЕПК. Стихотворения. С. 239; 22 сентября и 1 октября 1922 г.
287
Казанское кладбище – кладбище у Казанской церкви на Гусарской улице Детского Села (на южной окраине города). Изначально православное, после революции стало многоконфессиональным.
288
Тексты, посвященные Д. Я. Айзману, в архиве Казанович не сохранились.
289
О знакомстве Балобановой с Н. И. Костомаровым в середине 1870‑х гг. Казанович упоминала также в речи на чествовании Е. В. Балобановой в 1912 г.; см.: ОР РНБ. Ф. 326. № 5. Л. 3.
290
См. о ней: Воробьева И. Г. Наталья Федоровна Ольденбург – хранитель традиций Приютинского братства // Диалог со временем. 2015. № 50. С. 307–321.
291
См.: Бухарин Н. И., Преображенский Е. А. Азбука коммунизма: популярное объяснение программы РКП(б). СПб., 1919. Книга многократно переиздавалась в 1920–1925 гг.
292
Бронзовый бюст на гранитном постаменте был установлен в Греческом саду на углу ул. Некрасова (до 1918 г. Бассейной) и Греческого пр.; сад был переименован в Некрасовский. В 1946 г. памятник был перенесен на Литейный пр. к д. 37, напротив последней квартиры поэта.
293
Имеются в виду Я. А. Нетупская и В. Е. Евгеньев-Максимов.
294
Помещение в бывшем Гостином дворе на Тифлисской ул., в котором Пушкинский Дом размещался с 1922 по 1927 г. Переживания Казанович связаны, вероятно, с тем, что она успела привыкнуть к дому Абамелека на Миллионной.
295
По-видимому, у Казанович поселилась ее мать, Анна Ивановна Казанович, что для обеих было очень болезненно. Кроме того, на общее настроение Казанович осени 1922 г. повлияла высылка из страны «антисоветской интеллигенции». Среди высланных был ряд знакомых ей по ВЖК. Кроме того, 16 ноября на одном пароходе с высланными уехал в командировку Н. А. Котляревский.
296
После проставленной даты записи нет.
297
В этой записи, посвященной С. Ф. Ольденбургу, он ни разу не назван по имени.
298
Здесь и далее в этой записи первоначально фамилия была написана полностью или с сокращением (Изм.), затем зачеркнута и заменена обозначением «Х».
299
А. Ф. Онегин (Отто), живший во Франции, в 1909 г. по договору предназначил все свое собрание Академии наук для Пушкинского Дома, оставив за собой право быть его пожизненным хранителем. Переговоры с А. Ф. Онегиным об оформлении и порядке перевозки коллекции велись вплоть до смерти владельца (1925) и закончились перевозкой собрания в
