Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Ознакомительный фрагмент

– Спасибо тебе и маме за внимание и заботу. Но сейчас не время вас снова бросать. До твоего прихода мама подробно рассказала о ваших сельских буднях. Я понял, что моя помощь будет нелишней, как бы вы ни храбрились. Поэтому до начала учебного года никуда от вас не поеду. А потом буду думать. Можно попытаться перепрыгнуть через свою недоученность в институт, как ты предлагаешь. Можно без натяжки поступить в Архитектурно-строительный техникум. Еще вариант – в вечерней школе без отрыва от работы в ускоренном темпе получить аттестат об окончании десятилетки. И тогда все пути открыты. Ведь неизвестно, сколько времени мы здесь пробудем. А если война скоро завершится и удастся возвратиться домой, я бы хотел продолжить учебу в Киеве вместе с Наталкой-Полтавкой, если она не передумает.

Отец внимательно выслушал мой взволнованный монолог. Подошел ко мне, обнял и дрогнувшим голосом сказал:

– Я счастлив, что ты оправдал наши надежды и стал взрослым, рассудительным и самостоятельно мыслящим человеком.

При большой щедрости и широкой доброй душе, отец был скуповат на похвалы. Поэтому его слова я воспринял как высшую оценку.

Общий семейный ужин стал неожиданным праздником. Время было позднее. Сестренка уже давно ушла почивать в светелку на второй этаж. Перед сном я задал отцу вопрос, который давно тревожил маму и меня:

– Война продолжается, и сводки неутешительные. В армию призывают не только молодых. Что слышно у вас на заводе?

Отец положил руку мне на плечо и в глубокой задумчивости произнес:

– Обстановка сложная. Все зависит от дальнейшего развития событий. На сегодня у меня бронь, поскольку я занят выпуском военной продукции. В то же время я офицер запаса. Что пересилит, никто не знает. Поживем – увидим. Если что, ты временно меня заменишь в качестве главы семьи. Я в тебе уверен. – Он ободряюще похлопал меня по плечу. Взглянув на часы, заключил: – Будем жить с надеждой на лучшее. А сейчас пора спать. Завтра всем рано вставать.

На следующее утро, после завтрака, как было обещано маме, я проводил сестренку в детский сад. Прощаясь, пообещал ей:

– Отныне буду тебя не только провожать, но и забирать из детского сада.

Она обрадовалась:

– Хорошо, что ты маму сменил, ей теперь будет легче. Только меньше молчи по дороге и побольше рассказывай. Ты ведь много знаешь интересного!

Быстрым шагом я направился на вагранку. Критическим взглядом охватив свое первое архитектурное детище, решил наведаться в кабинет отца. Но мой приход совпал с шумным многолюдным совещанием, которое он проводил. Поэтому, не теряя времени, я самостоятельно прошел по знакомым цехам. Навестил и маму в отделе технического контроля. В числе нескольких женщин она на медленном конвейере проверяла качество готовой продукции и ставила пуансоном клеймо. Внешний вид красивых по форме изделий, аккуратно и бережно укладываемых на стеллажи, невольно наводил на невеселые мысли. Вскоре они будут превращать в кровавое месиво противоборствующие массы людей, обреченные жестокими законами жизни на бессмысленное уничтожение…

Подольше я задержался в родном цехе. Его светлый интерьер приобрел живой и красочный вид. Еще до поездки на лесосеку у меня появилось желание научиться токарному делу. «Лучше поздно, чем никогда», – подумал я и наугад направился в остекленную контору. Представился пожилому мужчине и кратко изложил причину прихода. Он с улыбкой выслушал и одобрил мое намерение словами:

– Лишняя профессия, тем более рабочая, не помешает. И в будущем обязательно зачтется. Поработаешь на станке ДИП[20]. Этот токарно-винторезный станок предназначен для обработки цилиндрических, конических и сложных поверхностей – как внутренних, так и наружных, а также для нарезки резьбы. Пусть «догнать и перегнать» станет и твоим жизненным девизом. Когда окончательно определишься, получишь полный инструктаж и ознакомишься с условиями оплаты.

Мы распрощались. Я направился за сестренкой. Во время ужина, когда все были в сборе, доложил родителям о принятом решении. Отец одобрил без оговорок. Мама возразила, что мне сначала следует отдохнуть. Позиция отца была более реалистична.

На следующий день, проводив сестренку в сад, я пришел в цех. От меня потребовалось заявление. Пожилой мужчина, которого, как я узнал, звали Тимофеем Петровичем, широким росчерком наискось завизировал заявление (его я отнес в отдел кадров). Перед витиеватой подписью он обозначил должность: начальник цеха. В трудовую книжку, выданную мне впервые здесь же, при строительстве цеха, была внесена новая запись. С учетом ставропольского периода и работы на лесосеке мой общий трудовой стаж приблизился к одному году. Для моего возраста это было немало и давало определенные преимущества при поступлении в будущем в учебное заведение.

Несколько дней ушло на овладение навыками обращения с токарным станком. Сам процесс обработки болванки снаряда оказался несложным, но требовал большой точности, особенно при нарезке резьбы. Моей наставницей оказалась молодая особа по имени Мария. Она с ходу, скороговоркой, поведала, что уроженка села, окончила ремесленное училище в Артемовском, живет с мамой и бабушкой.

– А отец где? – полюбопытствовал я.

Лицо ее сразу осунулось.

– Батя – военный, от него давно нет никаких вестей.

Понимая, что опрометчивым вопросом невольно задел больную тему, я поспешно переключился на секреты практических навыков работы на токарном станке. Меня немного смущала роль ученика молоденькой девушки. Поэтому, чтобы как-то возвысить себя в ее глазах, не упустил случая похвастаться:

– Кстати, этот цех выстроен по моему проекту. – Я с удовольствием заметил, что мои слова достигли цели.

Она с удивлением спросила:

– Не понимаю, когда ты успел стать архитектором и зачем решил поменять эту необыкновенную профессию на токаря.

Чтобы рассеять недоумение Марии, пришлось подробно рассказать о себе. Моя исповедь как бы сняла психологическую дистанцию между молодой учительницей и зрелым учеником, который, несмотря на молодость, успел уже пройти через огонь и медные трубы.

Примерно через неделю я научился уверенно выполнять однообразную и монотонную операцию обработки и нарезки конуса болванки. Зарплата была сдельная и зависела от количества сданных к концу смены изделий. Поэтому многие работники, состоящие в основном из женщин и пожилых мужчин, задерживались до полуночи. Сильнее всего уставали ноги, так как приходилось работать стоя. Сказывалось и зрительное напряжение в связи с точностью процесса. Мне выдали защитные очки от попадания случайных стружек в глаза. Часто, сцепив зубы, я пересиливал усталость, чтобы не осрамиться перед безропотными и на диво выносливыми женщинами.