Овидий Горчаков - Внимание - чудо-мина !

Чекист останавливает Маринова возле телеграфного столба, показывает пальцем.

- Видите зарубку? А что под зарубкой?

- Цифры.

- Какие цифры?

- Двенадцать - сорок пять.

- Правильно! Не догадываетесь, что бы это могло означать? Очень просто - двенадцать шагов по азимуту сорок пять градусов. Та самая стрелка!

Он провожает Маринова к "эмке".

- Еще раз прошу, товарищ полковник! Выше бдительность! И от души желаю вам удачи!

ВРАГ НА ПОРОГЕ ГОРОДА

Третий день подряд бомбят Харьков эскадры "юнкерсов" из 5-го авиационного корпуса генерала авиации Риттера фон Грейма, подчиненного генерал-полковнику Леру, командующему 4-м воздушным флотом "Люфтваффе". В оперативном подчинении Лера почти тысяча триста самолетов, и нет сейчас во всей полосе группы армий "Зюйд", которую поддерживает 4-й воздушный флот, более важного объекта, чем Харьков.

Асы 51-й бомбардировочной эскадры "Эдельвейс" и 55-й бомбардировочной эскадры особого назначения "Гриф" по нескольку раз вылетают из Киева и с других захваченных аэродромов и, ориентируясь по громаде Держпрома-Дома государственной промышленности, сбрасывают полутонные фугаски и кассеты зажигательных бомб на дымящийся город. Они же распахивают бомбами позиции советских войск на фронте" пикируют с воем и железным лязгом на отступающие измотанные полки.

Но и в самую ожесточенную бомбежку не отходят от станков еще оставшиеся в осажденном городе рабочие.

Одна из бомб, весом в пятьсот килограммов, раскалывает заводской корпус. К счастью, почти все рабочие в подвале. Они перетащили туда станки еще после первых сильных бомбежек.

После взрыва наверху погас свет. Вспыхивают спички. В их слабом неверном свете видны встревоженные лица рабочих. Многие еще смотрят вверх. Станки остановились, клубится пыль.

И вдруг, со стороны выхода из подвала, голос:

- Дверь завалило!

Где-то журчит вода. Плеск воды становится все громче. Вода уже хлюпает под ногами. Снова голоса в темноте:

- Ну, что там, хлопче?

- Вентиляцию тоже всю завалило! Что делать, Климыч? Климыч ерошит седые волосы, запорошенные каменной крошкой, посыпавшейся с потолка, мотает головой. В ушах звенит. Пахнет едко сгоревшим кордитом.

- Расчистить вентиляцию можно? - спрашивает он деловито.

- Куда там! Голыми-то руками? Куски железобетона такие - с места не тронуть. И воздух вроде не проходит.

Из дальнего угла подвала доносится сдавленный стон.

- Сюда, ребята! - зовет мальчишеский голос. - Здесь раненые.

- Ничего, ничего! - бодрится один из раненых. - Обломком по голове шибануло.

- Раненых на стол сюда, - говорит Климыч. Где-то журчит, хлещет вода.

- Климыч! Труба лопнула... заливает!..

- Крышка нам! Хана! - раздается чей-то мрачный голос. - Зря в этот подвал забрались.

- А ну, не каркай там! - обрывает говорившего Климыч. - Только подвал нас и спас. Меня раз в германскую засыпало, так три дня откапывали. Контузия была, заикался потом до самой Октябрьской... Чтобы победить, надо сквозь огонь, воду и медные трубы пройти...

- А меня, - говорит кто-то в темноте, - раз в шахте засыпало. По горло в воде двое суток стояли. Такое и в мирное время бывает, ничего особенного.

- Ничего особенного! - бурчит все тот же мрачный голос. - Утонем тут как крысы...

- Трубы, трубы... - бормочет Климыч. - Надо дать знать о себе...

Он шарит в темноте обеими руками, находит тяжелый ключ,

- Где у нас тут трубы? Бейте, стучите по трубам! Проходит час, два, три... Ночь затопила заводской двор.

В темноте пляшут лучи электрофонариков и "летучих мышей".

В крыше и стенах цеха зияют проломы. Из проломов еще курится дым. Грохочут трактора с включенными фарами.

Полковник Маринов, весь перемазанный сажей и известкой, со сбитой набок фуражкой, выбирается вверх по заваленной обломками железобетона лестнице, ведущей в подвал.

- Ну как? - спрашивают сверху возбужденные голоса, - Стучат еще?

- Стучат, стучат! - успокаивает рабочих Маринов. - Вот что: вся ночь уйдет на расчистку лестницы. А вода там все прибывает. Утонут люди. Где минеры? Надо взрывать. Берусь взрывом расчистить вход в подвал.

В подвале - стук и звон. Вода подбирается уже к груди, Тут и там все еще вспыхивают изредка спички.

- Не жгите, товарищи, спички! - громко говорит, стоя в воде, Климыч. Еще пригодятся. Наши нас не бросят, выручат.

Кое-кто из рабочих взобрался на станки. В воде холодно. Климыча трясет дрожь, зуб на зуб не попадает.

- Махорки ни у кого не осталось? - спрашивает кто-то в темноте.

- Была, да намок весь кисет...

Откуда-то сверху доносится прерывистый стук.

- Тихо, товарищи! Ша! Морзянка, никак!.. Кто морзянку знает?

- Я знаю, - отвечает тонкий голос подростка, - В Осоавиахиме изучали.

- И я с подпольных годков помню, - говорит Климыч, - в тюрьме царской перестукивались...

"Вас понимаю!" - выстукивает Климыч.

- Спрашивают - все ли целы? "Все живы!"

- Воду, говорят, отключили. Хотят взрывом расчистить вход! Просят всех отойти в дальний угол, за станки. Раненых перенесите туда!

"Вас понял!" - стучит Климыч по трубе.

- Не робей, ребята! - весело говорит он в полной темноте. - Будет Гитлеру труба. А мы через полчаса горячий чай будем пить дома!

В темноте по бикфордову шнуру со скоростью один сантиметр в секунду бежит яркая искра белого огня,

Маринов быстро выбирается из обломков наружу. Уже у самого выхода шинель цепляется за железный прут, торчащий из куска железобетона. Он дергает шинель - не может отцепить, Дергает изо всех сил и с рваной полой выкарабкивается наружу, бегом бежит за угол,

С оглушительным треском, распоров пламенем ночь, рвется заряд тола. Направленный взрыв выбрасывает во двор куски железобетона.

Целая толпа рабочих во главе с полковником Мариновым выкатывается из-за угла цеха к лестнице.

В большом проломе на месте сорванной взрывом двери в подвал показывается белая голова Климыча.

- А! Это ты, полковник! - говорит он снизу. - Ну, спасибо, сынок. Выходит, минами можно не только убивать, а и спасать людей, а? - Обернувшись назад, он кричит: - Раненых выносите!

Бережно выносят раненых, кладут на носилки - рядом давно ждет санитарная машина с красным крестом. С рабочих, выбирающихся из каменного мешка, чуть не ставшего для них смертельной западней, льет вода. Товарищи по заводу бросаются к ним. Объятия, крепкие рукопожатия...

- А где наш избавитель? - озирается Климыч.

- Полковник-то? - отвечают ему. - Уехал полковник. На объект умчался. Как только вы вылезать начали, так и уехал.

В подвале вдруг вспыхивает электрический свет.

- Свет дали! - радуется Климыч. - А ну, хлопцы, кто здоровый! Кругом! Заворачивай оглобли! За работу, к станкам! Воду-то спустили. Там и обсушимся. Не время чаи распивать.