Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

аристократы, почитали для себя зазорным смолоду идти на гражданскую службу: молодому дворянину приличествовало носить военный мундир. Исключением была лишь дипломатическая карьера. И молодые люди «хороших фамилий», те, которые не могли или не хотели служить в гвардии, поступали в Коллегию. Множество чиновников здесь лишь числилось, не имея ни жалованья, ни надежды на завидные чины. «Похлопочи, чтобы тебя перевели, – советовал вельможа князь П. В. Лопухин молодому дипломату, своему знакомцу, – …а то в Коллегии столько вас, что ни до чего не добьешься». Среди числившихся в Коллегии, но не служивших были и люди чиновные – действительные и даже тайные советники, и безусая молодежь. Все они именовались «состоящими при разных должностях».

В число не служивших чиновников Коллегии попал после Лицея и восемнадцатилетний Пушкин. Занятия «по части иностранных дел» (так именовал он дипломатию в эпиграмме на Александра I) привлекали его мало, как и любые другие чиновничьи занятия. О дипломатической карьере он не помышлял – в отличие от некоторых своих лицейских товарищей, которые получили назначения на низшие должности в русские миссии за границей: Александр Горчаков уехал в Лондон, Сергей Ломоносов – в Вашингтон…

В 1814 году Александр I поставил во главе иностранного ведомства двух статс-секретарей, которые дважды в неделю являлись к нему для доклада по делам Коллегии.

Один из статс-секретарей, немец Карл Нессельроде, был исполнительным и деятельным чиновником. Другой, грек Иоанн Каподистрия, отличался государственным умом, просвещенными понятиями и образованностью.

Иностранные дипломаты, приезжавшие в Петербург, первым делом являлись к статс-секретарю Нессельроде, жившему на Невском проспекте возле Аничкова дворца. Пробыв некоторое время в русской столице, они обыкновенно старались завязать знакомство и со статс-секретарем Каподистрией, которого царь поселил в бывших покоях государственного канцлера Румянцева на Дворцовой площади. «Господин Нессельроде, – сообщал в Париж французский поверенный в делах, – обычно связан с дипломатическим корпусом и ведет официальные беседы, но ничего сегодня не делается без господина Каподистрии, у которого тайком получают частную аудиенцию». Многие из русских посланников, направляя донесения Нессельроде, вели еще частную переписку с Каподистрией.

Каподистрия вел в Петербурге жизнь довольно уединенную. Ближайшими его друзьями были несколько живших в русской столице греков. Кроме того, он поддерживал отношения с петербургскими литераторами. Еще в начале 1810-х годов Каподистрия познакомился в Молдавии с писателем и историком Павлом Свиньиным. В Петербурге он встречался с И. И. Дмитриевым, В. А. Жуковским, А. И. Тургеневым. По просьбе Тургенева Каподистрия помог определить поэта К. Н. Батюшкова на службу в русскую миссию в Неаполе. Когда молодые литераторы составили дружеское литературное общество «Арзамас» (в него входил и юный Пушкин), они избрали Каподистрию почетным членом общества (или, как это называлось по-арзамасски, «почетным гусем») наряду с И. И. Дмитриевым и Н. М. Карамзиным.

Год спустя Карамзин попросил Каподистрию заступиться за Пушкина, которому грозила ссылка в Сибирь, и статс-секретарь принял близкое участие в судьбе двадцатилетнего поэта. Вероятно, именно Каподистрия предложил Александру I придать высылке Пушкина из Петербурга вид перевода на службу в Екатеринослав, в канцелярию главного попечителя иностранных колонистов Южной России генерал-лейтенанта И. Н. Инзова. В то время, когда решалась судьба Пушкина, Инзов был назначен наместником Бессарабии. Управление этой провинцией находилось в непосредственном ведении Каподистрии. В письме Инзову граф дал умную и благожелательную характеристику Пушкину, он просил генерала принять крамольного поэта под свое благосклонное попечение. Кроме того, Каподистрия назначил ссылаемого стихотворца министерским курьером – причем курьер повез Инзову депешу, в которой генералу предлагался высокий пост наместника Бессарабии.

Вернувшись вечером 4 мая 1820 года из Царского Села, где он вместе с Нессельроде был на докладе у царя, Каподистрия утром 5 мая написал записку директору Хозяйственного департамента Коллегии В. А. Поленову: «Император приказал вчера, чтобы Коллегия выдала г-ну Пушкину, переводчику, тысячу рублей на дорожные расходы. Я прошу Вас, дорогой Поленов, сделать так, чтобы этот молодой человек смог получить эти деньги сегодня, с тем чтобы ему выехать завтра рано утром. Я хочу поручить ему срочную депешу для г-на генерала Инзова».

Человек умеренных взглядов, Каподистрия при этом был решительным противником «австрийской системы» вооруженной контрреволюции, к которой с 1820 года все более склонялся Александр I.

Свое несогласие с политикой царя Каподистрия смело высказывал на конгрессах Священного союза. Никогда не перечивший царям Нессельроде злорадно сообщал жене из Лайбаха: «Доверие к „восьмому мудрецу“ значительно уменьшилось, и расположение к нему уже не прежнее… Каподистрия сам вызвал перемену настойчивостью и неосторожностью, с которыми он выражал мнения, по совести, ошибочные».

Революционные события в Испании и в Италии, начавшееся восстание греков против турецкого господства волновали, конечно, не только дипломатов. Известно, что Пушкин мечтал отправиться в Грецию и, подобно Байрону, сражаться за свободу эллинов. «Уведомляю тебя о происшествиях, которые будут иметь следствия, важные не только для нашего края, но и для всей Европы, – писал Пушкин одному из друзей в начале 1821 года. – Греция восстала и провозгласила свою свободу… Важный вопрос: что станет делать Россия… перейдем ли мы за Дунай союзниками греков и врагами их врагов?»

Отношение к греческому восстанию на некоторое время стало центральной проблемой русской внешней политики. Именно греческие дела окончательно развели царя и графа Каподистрию. Тот пытался удержать соотечественников от восстания, опасаясь неудачи. Но когда восстание все-таки началось, он счел, что Александр I обязан выступить в защиту греков. Царь, однако, не склонен был поддерживать бунтовщиков – даже когда речь шла об освобождении единоверцев от чужеземного ига. Весной 1822 года отставка Каподистрии была решена.

Во главе Иностранного ведомства остался один Нессельроде. При Николае I оно было реорганизовано. Нессельроде получил звание вице-канцлера. Оставался он в этом звании до 1856 года.

Вице-канцлер, управлявший министерством, имел собственную канцелярию; при нем состояли три советника и пять «чиновников для особых поручений». Текущие дела вели четыре департамента. Департамент внешних сношений имел три экспедиции и литографию для изготовления дипломов и грамот. Азиатский департамент включал в себя «общее присутствие» и два отделения. При нем состояли семь драгоманов (переводчиков). В его ведении находились Оренбургская и Троицкосавская (в городе Кяхте, на границе с Китаем) пограничные комиссии. Департамент хозяйственных и счетных дел также подразделен был на два отделения. Департамент церемониальных дел состоял из обер-церемониймейстера и семи церемониймейстеров.

В ведении министерства находились и архивы: Государственный, Главный Санкт-Петербургский и Главный Московский.

Министерство должно было следить за «торговыми и прочими делами» русских подданных в других странах, наблюдать за «азиатцами» в империи, хранить государственные акты, конвенции, трактаты и все договоры, заключенные с другими державами. Но главной его задачей было, разумеется, проведение внешней политики посредством постоянных дипломатических сношений с иностранными правительствами – и через русские заграничные миссии, и через иностранные представительства в Петербурге.

Уже в начале XIX века Петербург получал регулярные