Воспоминания (1916-1936) - Софья Дмитриевна Благая

как сели за стол, не помню. Наконец, во время обеда решила на Юру посмотреть и буквально ослепла: передо мной сидел ослепительный красавец. Волнистые русые волосы, очень правильные черты лица, огромные, по-настоящему синие глаза (я таких больше не встречала) и девичьи чёрные загнутые ресницы. Вот тебе и урод, вот тебе и калека! О чём говорили, помню плохо. Выяснилось, что Юра учится в каком-то техническом техникуме. Отца в Одессе арестовали, и ничего о нём не известно, мать не работает, живёт в Москве со старшей сестрой. Сестра была замужем за Цейтлиным, который вместе с другом Чинтуловым жил у тёти Кати в Петербурге, когда её уплотнили. Цейтлин умер от чахотки, и вдове старого коммуниста дали хорошую пенсию. Но у Цейтлиных двое детей, и жить всё равно трудно. Поэтому Юра бросил школу и поступил в техникум.

После обеда Юра попросил меня показать ему вторую комнату. Вошли, он подошёл ко мне близко-близко и собрался обнять. Я испугалась и позвала Тамару. Поздно вечером мы пошли провожать Юру на станцию. У меня был проездной билет до Мытищ, и Юра попросил проводить его на электричке. Поехали. Юрка пересел на пустую скамью и позвал меня, но я потянула за собой Тамару.

Через несколько дней получила письмо: «Очень жалею, с тобой была глупая подруга, которая ни на минуту не оставила нас одних, а то бы я сказал тебе всё, что можно сказать человеку, которого любишь 18 лет. Я никогда не забывал о тебе. Пришли мне свои стихи». Я ответила, попросила приехать ещё. Но Юра написал, что сейчас приехать не может, у него будут конькобежные соревнования. Он увлекается коньками и хочет меня научить. Соревнования перенесли, и он написал, что приедет в ближайшее воскресенье. Но это письмо задержалось.

В воскресенье, ничего на зная, я оделась с утра по-домашнему (у нас зимой было очень холодно): в старую вязаную кофту, в старые папины валенки и села писать сочинение для школы. Как сейчас помню, о Раскольникове. Вдруг стук в дверь. Я подумала, что это Алик, которого я не стеснялась, и сказала: «Войдите!» Входит Юрик, я так и обмерла. Он удивился, что я не получила его письмо. Я хотела пойти переодеться, но он не пустил: «Ты для меня и так хороша!» Пообедали, папа собрался в Москву на ночную съёмку. Юра остался, проболтали часа два. Оказалось, что у нас много общих взглядов. Рассказывая про Одессу, между прочим возмущался, какие там нахальные девчонки, нагло приставали к нему в школе. Но когда арестовали отца, все от него отвернулись. Юра очень просил меня поскорее приехать к ним в Москву, мать очень хочет меня повидать. На прощание спросил, можно ли меня поцеловать, и, не дождавшись ответа, горячо расцеловал. Оставил меня, как в тумане. Не знаю, как и сочинение дописала.

Юра написал ещё несколько писем, всё просил приехать. Наконец, мы с папой собрались. Они жили по-прежнему на Спиридоновке, в том же самом флигеле, куда в детстве возила меня служанка Чинтуловых. Было очень приятно всё вспомнить. Юрина мать Наталья Александровна была очень красивая, Юра весь в неё. Сестра тоже. У них была ещё одна сестра лет 30-и, очень неприятная и развязная особа, я её не помнила, она тогда с ними не жила. После обеда Юра сел за пианино и спел несколько арий, особенно хорошо арию индийского гостя из «Садко». Он её всё время насвистывал, когда бывал у меня.

В сенях зазвонил телефон, Юра вышел. Мать поморщилась и говорит: «Прям не знаю, что делать? Девчонки Юре проходу не дают, караулят его у ворот утром, провожают до дома вечером и звонят без конца». Юра очень долго не возвращался. Папа попросил меня позвонить Диме. Наталья Александровна говорит: «Иди, иди! А то его девчонки совсем замучают». Я вышла в сени и услышала, что Юрка очень грубо что-то говорит по телефону. Что именно, не помню. Но меня это покоробило. Юра увидел меня, бросил трубку и говорит: «Не сердись! Они лезут и лезут, не могу отшить». Я ответила, что не верю – если бы сам не хотел, столько бы не болтал, и что ему, видимо, это поклонение льстит. Поэтому я не хочу больше с ним встречаться и чтоб и не думал приезжать.

Когда прощались, папа, конечно, пригласил их к нам. Я промолчала. Юра мне несколько раз писал. Я очень переживала, плакала, но не отвечала – считала, что мог бы и приехать, несмотря на мой запрет, если бы действительно любил. В конце концов решила, что сама погубила свою любовь и судьбу, но отступить уже не могла. У мамы в тумбочке лежала пробирка, на которой был изображён череп со скрещенными костями, я решилась и выпила этот порошок. Но, видимо, от времени он потерял силу: у меня от него только начали портиться зубы и выпадать волосы.

Началось лето, нужно было готовиться в институт. Я очень много занималась, любовные переживания отступили. Да и письма перестали приходить.

Через некоторое время папа встретил Юру на улице в Москве, он очень просил папу приехать к ним со мной. Папа уговаривал меня, но я так и не согласилась. А весной 1950 года вдруг услышала по радио: «Выступает солист театра им. Станиславского Георгий Чинтулов. Исполнит на болгарском языке ”По долинам и по взгорьям“». Потом ещё несколько раз слышала его выступления по радио, и все на болгарском языке. Когда папа встретил Юру, тот говорил, что в посольство приезжали родственники отца и звали его в Болгарию. Видимо, он всё-таки туда уехал. [Г. И. Чинтулов стал архитектором, в 1970-е годы работал в институте «Теплоэнергопроект» в Москве.]

Так и кончилась моя первая и, пожалуй, единственная настоящая любовь.

ИНСТИТУТ

Я собралась пойти в институт после 9-го класса, чтобы наверстать потерянный в ФЗУ год. Мне надо было представить справку от администрации школы об окончании 9 классов, но директор школы Полетаев мне отказал, потому что учитель физики Борис Матвеевич Москалёв, который учился тогда в аспирантуре пединститута им. Бубнова, в который я собралась поступать, сказал директору школы, что пединститут против досрочных поступлений. Только благодаря вмешательству нашего завуча Сергея Сергеевича Смирнова и математика Дмитрия Петровича Волкова (бывшего директора детдома в Болшево), мне выдали нужную справку.

В то время, поступая на любой факультет, надо было сдавать все школьные предметы. Я всё своё внимание сосредоточила на математике и физике, который сдавали письменно, но я просчиталась и засыпалась