Александр Житинский - Цой Forever. Документальная повесть

Наконец мы решаем купить сухого вина и потом уже думать, куда с ним деваться. Мы проделываем эту несложную операцию, потом Цой покупает еще две магнитофонные пленки — они нужны так же, как вино, как вода, как воздух… Погрузив все это добро в сумки, мы неторопливо идем к электричке на станцию «Проспект Славы». Жара.

В городе плюс двадцать пять — летоЭлектрички набиты битком, все едут к рекеДень словно два ночь словно час — летоСолнце в кружке пивнойСолнце в грани стакана в рукеДевяносто два дня — летоТеплый портвейн из бумажных стаканов водаДевяносто два дня — летоЛетний дождь наливает в бутылку двора ночь

Такую вот песню сочинил Цой недавно и хочет показать ее кому-нибудь. Он очень внимательно прислушивается к чужому мнению о своих песнях. Отчасти это хорошо, отчасти нет — целая куча хороших песен никогда впоследствии им не исполнялась, потому что кому-то они не понравились при первом прослушивании. Ну а кто как не Майк и его милая жена Наташа могут сказать нам что-нибудь хорошее о Витькиной песне за стаканчиком сухого? И мы едем к Майку.

Вообще-то Майк ждал нас вчера, но всю последнюю неделю Цой пропадал со своей «восьмиклассницей», как он называл одну юную особу, с которой познакомился в училище. В ПТУ, где он резал по дереву, как и во всяком учебном заведении тех времен, существовала своя группа, куда Цой был приглашен в качестве гитариста и певца, и под его руководством этот ансамбль сделал, кроме традиционных «дымов над водой» и «капитанов корабля», несколько Витькиных песен. Это привело к тому, что Цой немедленно стал рок-звездой местного пэтэушного масштаба и получил свою законную долю почитания со стороны молоденьких девочек. Одна из них стала его подружкой — Цой проводил с ней много времени и возвращался домой просветленный и одухотворенный всем на зависть и удивление.

— Никогда бы не подумал, что я способен еще на такие романтические отношения, — говорил он.

В один из таких вечеров, вернувшись с очередной романтической прогулки, он буквально за двадцать минут сочинил свою знаменитую песню «Восьмиклассница», вернее, не сочинил, а зарифмовал все то, что с ним происходило на самом деле — от «конфеты ешь» до «по географии трояк». И получилось это просто замечательно».

Картина складывается противоречивая.

С одной стороны, совершенно ясно, что Цой мог, умел и любил нравиться девушкам. К двадцати годам он из гадкого утенка, каким он был подростком в тринадцать-четырнадцать, превратился в высокого стройного красавца восточного типа, загадочно-немногословного и в то же время с обезоруживающей, наивной и хитроватой, совершенно неотразимой улыбкой.

Действительно, я редко встречал в жизни человека с такой обезоруживающей улыбкой.

И вот с такой улыбкой он протягивал малознакомой девушке изящно вырезанный из дерева фаллос, как так же изящно выражается Паша Крусанов. А попросту говоря, деревянный мужской член. Можно назвать его и еще короче.

Но, как замечает Крусанов, это была лишь одна из граней стиля. Можно предположить, что в иных ситуациях Цой вел себя по-другому.

Конечно, Витя был скрытен, поэтому легенд о его подвигах на любовном поприще я никогда не слышал. Но то, что он был влюбчив, для меня несомненно.

Песен о любви у Цоя не так много. Я сейчас могу вспомнить лишь «Когда твоя девушка больна» и «Это любовь!». Да и то в первой больше сочувствия, жалости, сострадания к больной девушке, чем собственно любви.

Не считать же песню «Восьмиклассница» песней о любви! Это именно песня о восьмикласснице, с которой гуляет лирический герой, с некоторым изумлением и доброй иронией за нею наблюдая.

Ты говоришь: «Пойдем в кино»,А я тебя зову в кабак, конечно.

Меня эта фраза всегда заставляла улыбнуться. Витя явно здесь хочет выглядеть взрослым мужчиной. В какой, извините, кабак? По воспоминаниям матушки и того же Свина, Цой получал в день на карманные расходы один рубль. Да и свидетельств о том, что Цой в те времена ходил по кабакам, не сохранилось.

На вопрос: «Как вы относитесь к женщинам?», Цой однажды ответил кратко: «С юмором».

И это была правда. Хотя юмор этот был беззлобен и мог быть даже окрашен влюбленностью.

Но где же эти влюбленности?

Кроме неизвестных пэтэушниц и восхитительной, но тоже анонимной Восьмиклассницы, ни о каких конкретных привязанностях Вити мы не имели понятия.

Все знали, что со своею законной женой Марьяной Витя познакомился, когда ему было девятнадцать лет, и вскоре они стали жить вместе, снимая квартиру. Оформили они этот гражданский брак в феврале 1984 года. А потом у Цоя была гражданская жена Наталья в Москве, примерно с 1987–88 года.

И вдруг в воспоминаниях Павла Крусанова я встречаю вот это: «…Не устояла даже милейшая и добрейшая майковская Наташка — дело едва не дошло до адюльтера, отчего Майк некоторое время на Цоя ревниво дулся…»

Я отметил эту фразу, ведь я прекрасно знал Наташу, мы с нею, как и с Майком, были на «ты», но, когда я прочитал этот текст Павла, она уже давно носила другую фамилию и жила в Москве.

Правда, мы виделись с нею на концерте, посвященном пятидесятилетию Майка, в Питере, и помянули его там, за кулисами, в буфете вместе с «Чайфами». Это было в апреле 2005 года. Тогда я еще ничего не знал о каких-то отношениях Наташи с Цоем.

И случилось так, что на похоронах Марьяны Цой в том же 2005 году (подробнее об этом много позже) я спросил первую жену Павла Крусанова Наталью: в чем там дело было? Неужто все было так серьезно?

— Это был самый настоящий школьный роман, — ответила она. — Вы лучше спросите у самой Наташи, вы же знакомы.

И тогда я через сына Майка Женю нашел телефон Наташи и позвонил.

— Наташа, говорят, ты дружила с Витей Цоем? — прямо спросил я.

— Саша, вот именно, что дружила. Ничего серьезного не было. Хотя я сама не знаю. Наверное, это все-таки была любовь с моей стороны. Совсем детская…

— А может быть, ты мне расскажешь об этом подробнее, когда я приеду в Москву? — спросил я.

Она задумалась.

— Я не прошу интимных подробностей… — добавил я.

— Да какие там интимные подробности! — засмеялась она. — Целовались, как школьники. Вот и все подробности.

— Ну, так что, поговорим?

— Знаешь что, — вдруг решилась она. — Я лучше напишу об этом. И пошлю тебе письмо.

— О'кей, — сказал я.

И вот где-то недели через две я получил от Наташи письмо, которое не мог читать без волнения. Так искренне оно было написано.