Бриджит Бардо - Инициалы Б. Б.

Да только вот Жиль сидел в ресторане с друзьями. Они, сказал Жан, ужинают, а мы заедем за ним. Нет, конечно, я не выйду, а останусь ждать в машине.

Шел снег. Я замерзла, хотела есть, спать, все, мягко говоря, надоело! Включила радио — музыкальная передача. Включила мотор — согреться. В 3 ночи на улице никого. Где ресторан, не знаю. Сижу в туфельках на шпильках. Не искать же такси в снег и гололед!

Я решила, что, если я не иду к спасителям, пусть спасители идут ко мне. В полицейской форме. И раскрыла я в машине все окна, и врубила радио на полную мощность. Грохот раздался чудовищный. Бешеное ча-ча-ча. Помирать, так с музыкой. Окна ближайших домов раскрылись. Добропорядочные швейцарцы, разбуженные моей музыкой, стали возмущаться.

А я — веселиться.

Заспанный консьерж крикнул, что вызовет полицию. Я — ноль внимания. Молодые люди, возвращавшиеся с вечеринки, навеселе, подошли к машине, выкрикивая непристойности. Я — ноль внимания.

Наконец прибыла полиция. Полицейские собирались вчинить мне судебный иск за нарушение тишины в неположенное время. В общем, когда в 4 утра Жиль и Жан пришли, чтобы ехать в отель, их встретила революция.

Жиль злился — не то слово!

А я радовалась — не то слово!

На другой день, вернее, через несколько часов я уехала поездом в Париж, навеки оставив Жильбера изумляться и не понимать, что именно мне не понравилось, когда все было так прекрасно!

Конечно же, я просто капризная, разве нет?

На авеню Поль-Думер я приехала опустошенная вконец. Ален глазам и ушам своим не верил, увидев, что вернулась так скоро, и услышав, почему.

Мой дом мне показался раем с Клоуном, Гуапой и потомством. Все радовались, обнюхивали. Но в сердце у меня, в голове — пустота и тоска. Я называла это состояние «кринг-кронг».

Когда снимаешься, есть цель, и силком заставляешь себя идти на студию. А на студии — друзья, работа: не до кринг-кронга! Дни расписаны до минуты. Некогда думать о себе. Я не за себя отвечаю — только за работу.

А теперь...

Что делать со всеми этими днями и ночами?

Куда ехать отдыхать одной, в феврале?

Терпеть не могу коньки и лыжи!

Пойти куда-нибудь с кем-нибудь. Куда? С кем? И потом, театр, кино — это пара часов вечером, а ведь впереди вся ночь...

И я решила разбирать почту и заниматься хозяйством.

Письма оказались хорошим развлечением. Я читала все подряд, некоторые были со странностями, чтобы не сказать — «с приветом».

Были письма с бранью, с просьбой денег, с признаниями в любви, с похабщиной. Надо было бы сохранить несколько... Все выкинула.

В одном письме пришло приглашение в Кортина-д’Ампеццо, очень престижный зимний курорт в Италии... А еще пришли фотоснимки особняков на Лазурном берегу... И кипа обычных счетов, налоги, пошлины и тому подобная дребедень.

Заходила я к бабушке с дедушкой. У Бума был вид усталый, он уже не работал. Дада с наслаждением готовила мне спагетти.

И я радовалась, когда была с ними.

Бабуля советовала принять приглашенье в Кортину. Она обожала все итальянское. В Италии она прожила полжизни. Мама тоже одобряла Кортину: развеюсь немного.

Таким образом, я отправилась на неделю в итальянские снега в обществе Мижану и дублерши Дани.

Но пригласили-то меня с моим собственным эскортом город Кортина-д’Ампеццо, мэр, именитые граждане. Без дипломатического скандала не удрать. В общем, нужна я им для рекламы. Взялся за гуж...

И за королевское обслуживание в отеле «Кристальди» пришлось тащить хвост репортеров и журналистов весь срок пребывания в Кортине.

Единственное светлое воспоминание — прогулка по Венеции, где мы садились на поезд. Прошлись наконец-то одни по зимней Венеции, облачной и туманной, без единого туриста — вот уж, действительно, достопримечательность!

Во время моего путешествия Жиль звонил неоднократно, но Ален отвечал односложно. Да, прав Наполеон: «В любви одна победа — бегство».

Жики заходил узнать, не прокачусь ли я с ним на юг, Ален ничего определенного не ответил.

А я еще морально не окрепла, чтобы сопротивляться Жильберовым звонкам, потому решила скорей уехать с Жики к зимнему кассийскому солнцу. Жики до сих пор киснул после ухода жены. Итак, я поручила Алену дом и собак, переменила в чемодане джинсы с майкой на спортивные штаны со свитером, и мы на моей «симке» двинули с Жики к прованскому солнцу залечивать наши общие раны.

Жики, мой друг и наперсник, очень дорог мне.

Он на десять лет старше меня и всегда, как старший брат, поддерживал меня. Его опыт и здоровая крестьянская смекалка пошли мне на пользу. В деликатных ситуациях советы его были кстати.

Жики любит все простое и подлинное, — море, солнце, кассийские холмы. Любит непосредственность и не любит, как сам выражается, «дурь»! Каждую минуту он способен сделать неповторимой. Он ценит время и не тратит его попусту.

Мы осмотрели все дома, которые расхвалили агентства за красоту, тишину, местоположение и пр. Ни один мне не понравился. Слишком велики, далеки от моря, вычурны и дороги. Плюнули мы и решили заехать в Сен-Тропез повидать моих. Папа с мамой жили в рыбацком домике на улице Мизерикорд.

Мы взяли напрокат велосипеды и объехали все улочки и закоулки. Я открыла для себя совершенно неожиданный город: средневековый. Во время съемок фильма «И Бог создал...» я не разглядела его. И теперь я в него влюбилась и решила, что дом куплю именно здесь.

И назад — в агентства.

Но дома на продажу нет!

А тем более на берегу. Ладно, подождем!

Пока я наслаждалась жизнью, пресса принялась за нас с Жильбером. Да только поздно!

Но, увы, в результате репортеры из «Нис-Матэн» и «Вар-Матэн» теперь увязывались за мной, думая, что я тут с Жильбером инкогнито.

Жизнь опять стала адом!

Ни покататься на велосипеде, ни позагорать! Не успеем мы с Жики выйти из дома — объективы, вспышки.

А беднягу Жики газетчики приняли за Беко! Газетчики — тоже бедняги: здорово им влетело от редактора, когда они гордо выложили ему на стол «суперснимки» со мной и Жики. Спасая честь, местные газеты намекали, что Жики — моя дежурная пассия. Вот так создавалась легенда, что я обожаю скандалы и меняю любовников, как перчатки. Это отравляло мне жизнь и создавало ужасную репутацию, с которой пришлось бороться.

Величайшая несправедливость всей моей жизни!

Кристина Гуз-Реналь хотела свести меня с Дювивье, ибо съемки начинались через месяц. Пошли примерки костюмов, подбор прически и грима. Ввиду копродукции моим партнером вроде бы назначался Антонио Вилар, прекрасный идальго.

Самым срочным делом стали уроки фламенко.