Бенгт Янгфельдт - Ставка - жизнь. Владимир Маяковский и его круг

Ознакомительный фрагмент

“Кузни времен вздыхают меха”, года похожи друг на друга, в конце концов в груди у Маяковского снова начинает стучать сердце, и он хочет вернуться на землю. Может быть, теперь там все по-новому, спустя “i, 2, 4, 8, 16, тысячи, миллионы” лет? Но, сваливаясь с неба, как “красильщик с крыши”, он быстро обнаруживает, что все осталось по-прежнему, люди заняты прежними делами, “тот же лысый / невидимый водит, / главный танцмейстер земного канкана” — то “в виде идеи, / то чёрта вроде, / то богом сияет, за облако канув”. У врага воплощений прорва!

Оказавшись у Троицкого моста, Маяковский вспоминает, что когда-то стоял здесь, смотрел вниз на Неву и собирался броситься в воду. Словно во сне, он вдруг видит любимую, чувствует почти “запах кожи, / почти что дыханье, / почти что голос”, ожившее сердце шарахается, он опять “земными мученьями узнан”: “Да здравствует / — снова, — / мое сумасшествие!” — восклицает он, вторя теме сумасшествия в “Облаке в штанах”. Спросив у прохожего об улице Жуковского, он узнает, что эта улица — “Маяковского уже тысячи лет: / он здесь застрелился у двери любимой”. Он осторожно пробирается в дом, узнает квартиру, “все то же, / спальня та ж”. Замечает в темноте “голую лысину”, стискивает кинжал и идет дальше, снова “в любви и в жалости”. Но когда зажигается электричество, он видит, что в квартире живут чужие люди, инженер Николаев с женой. Он бросается вниз по лестнице и находит швейцара. На вопрос “Из сорок второго / куда ее дели?” получает ответ: согласно легенде, она бросилась к нему из окна: “Вот так и валялись / тело на теле”.

Маяковский прервал земное существование из-за неразделенной любви, теперь он вернулся, но любимой больше нет. Куда ему деваться? На какое небо? К какой звезде? Ответа нет. Все погибнет, говорит он, ибо “тот, / кто жизнью движет, / последний луч / над тьмой планет / из солнц последних выжжет”. Сам же он стоит, “огнем обвит, / на несгорающем костре / немыслимой любви” — вариация финальных строк первой части “Облака в штанах”: “Крик последний, — / хоть ты / о том, что горю, в столетия выстони!”

Экзистенциальная тематика, пронизывающая с самого начала творчество Маяковского, в поэме “Человек” достигает кульминации: одинокое “я”, борющееся с врагом поэзии и любви, имя которому легион: необходимость, мещанство, тривиальность быта — “мой неодолимый враг”, Повелитель Всего. Лев Шестов говорит о “людях трагедии”, которые должны постоянно воевать на двух фронтах: “и с “необходимостью”, и со своими ближними, которые еще могут приспособляться и поэтому, не ведая, что творят, держат сторону самого страшного врага человечества”. Шестов имел в виду Достоевского и Ницше, но определение в равной степени применимо и к Маяковскому с его трагическим мировоззрением.

Как явствует из названия, “Человек” повествует не о Маяковском в России, а о Человеке во Вселенной; проблематика общая, экзистенциальная, не частная. Тем не менее произведение, как и вся поэзия Маяковского, глубоко автобиографично. Если упоминаний о политических событиях в поэме нет, то присутствие Лили ощущается явственно. Намеки на нее многочисленны, от конкретного адреса — даже номера квартиры! — до перечисления произведений Маяковского; в набросках намеки еще очевидней.

Кинемо

Энтузиазм Маяковского по поводу “Кафе поэтов” иссяк быстро. Уже в начале января он сообщает Лили и Осипу, что ему надоело место, превратившееся в “мелкий клоповничек”. Лили тоже устала от Петрограда, но ее настроение поднялось после того, как они с Осипом решили отправиться в Японию вместе с Александрой Доринской. По пути они намеревались заехать в Москву навестить Маяковского, но поездка не состоялась — ни в Японию, ни в Москву.

“Ты мне сегодня всю ночь снился, — писала ему Лили через два месяца, — что ты живешь с какой-то женщиной, что она тебя ужасно ревнует и ты боишься ей про меня рассказать. Как тебе не стыдно, Володенька?” Маяковский оправдывался: “От женщин отсаживаюсь стула на три на четыре — не надышали-б чего вредного”.

В письме к Лили от марта 1918 г Маяковский с характерным преувеличением выражает разочарование по поводу того, что получил от Лили только полписьма, в то время как Лева — тысячу, а мама и Эльза — сотню. Отсюда радостная мина Левы и печальная Маяковского

Женщина, от которой Маяковский отсаживался, была художницей. Ее звали Евгения Ланг; они познакомились еще в 1911 году и теперь в Москве снова начали встречаться. Впоследствии Евгения расскажет о том, как сильно ее любил Маяковский, однако подтверждений тому, что его чувства к ней были более глубокими, чем к многочисленным другим женщинам, с которыми он встречался, нет. Любил он Лили. Первое сохранившееся письмо, где он обращается только к ней — а не к ней и Осипу, — написано в середине марта

года и заканчивается словами: “В этом [письме] больше никого не целую и никому не кланяюсь” — это из цикла “Тебе, Лиля”, (посвящение, украсившее титульный лист “Человека”). Начиная с этого момента тон в письмах Маяковского меняется — это уже не сухие отчеты

о его жизни в Москве. В письме от 18 марта 1918 года Лили впервые называет Маяковского своим “щененком” и признается, что скучает по нему.

И все же активной стороной был Маяковский. В марте— апреле он пишет Лили три письма, на которые не получает ответа: “Отчего ты не пишешь мне ни слова? Я послал тебе три письма и в ответ ни строчки. <…> Неужели шестьсот верст такая сильная штука? Не надо этого детанька. Тебе не к лицу! Напиши, пожалуйста, я каждый день встаю с тоской: “Что Лиля?” Не забывай что кроме тебя мне ничего не нужно и не интересно”.

Сцена из фильма “Барышня и хулиган”. В главной женской роли — Александра Ребикова. Как и во многих стихах Маяковского, герой в конце погибает: защищая честь учительницы, он получает смертельный удар ножом

Лили отвечает, что ужасно скучает по нему и что он может приехать и пожить у них в Петрограде. "Ужасно люблю получать от тебя письма и ужасно люблю тебя”. Она не снимает подаренное им кольцо, на котором по кругу выгравированы ее инициалы Л.Ю.Б. — образовывая бесконечное люблюблюблюблю… На

внутренней стороне выгра-

Маяковский в роли Ивана Нова в фильме “Не для денег родившийся”

вировано “Володя”. Кольцо, подаренное Лили Маяков- ско-му, украшали латинские буквы WM — Wladimir Majakovskij — и внутренняя гравировка “Лиля”.

От тоски по Лиле его спасает, сообщает он, только “кинемо”. В марте — апреле Маяковский спешно пишет два киносценария по заказу частной кинокомпании “Нептун”, владельцы которой, супруги Антик, были завсегдатаями “Кафе поэтов” и почитателями эстрадного таланта Маяковского.