Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

Я думаю, что это и огромная удача Сережи Яшина. Он как бы прорезался, его огромные прежние монстры-спектакли были подготовкой к этому замечательному говорению. Здесь везде какая-то искренняя сегодняшняя струя. И отсюда, наверное, — полный зал. Как всегда, прекрасна Светлана Брагарник. Она играет Аркадину и, как мне показалось, повторяет или пародирует Татьяну Доронину в ее незабываемой «Чайке» в театре Маяковского. Но от этого она и сама становится интереснее. Надо бы еще написать о декорациях и всем художественном строе спектакля, но лучше несколько слов о том, как меня поразил зал, когда Тригорин и Треплев рассуждали о литературе. Что им в наше время эта Гекуба? Мы по-прежнему литературоцентричная страна. Тригорин — Гущин, он погрузнел, но о нем уже хочется написать.

Рядом со мною сидел Лева Анинский и непроницаемый Поюровский. Говорят, что спектакль обложил Гриша Заславский. Прочесть бы его было очень интересно.

Из рассказов Анатолия. В совхозе делать совершенно нечего, работы нет. Бывшие работнички пьют, ездят на приработки в Ростов, собирают цветные металлы и металл. Все время ездят скупщики, предлагая свои услуги. Как правило, металл отправляют в Турцию. Утром некто приходит на совхозную ферму где сохранилась какая-то механизация, в частности есть транспортер, а значит к нему редуктор. Хочешь опохмелиться? Втроем выносят редуктор, в котором килограмм двести пятьдесят. Для маскировки слесарь кричит вслед отъезжающей машине: «Если быстро не отремонтируете, буду жаловаться!»

19 ноября, воскресенье. Для «Труда»:

«У Виктора Степановича Черномырдина, непревзойденного мастера художественного слова, появился грозный соперник, явно намеревающийся отобрать пальму первенства, — это Константин Натанович Боровой. В воскресном эфире не сказал, а припечатал: «Когда мы говорим о русской духовности — это шовинизм». Оставим в покое, чем так эта духовность допекла депутата и руководителя биржи. Но какая несправедливость лишать нас того немногого, что признается всем миром. А если все же шовинизм? Тогда, значит, по логике Борового, когда французов — галантными, англичан — точными, испанцев — гордыми, итальянцев — жизнерадостными, скандинавов — неразговорчивыми — это тоже недружественный акт, выявления расового превосходства. Или я чего-нибудь недопонимаю».

Второй вариант для «Труда»:

«Я начинаю думать, что наш президент — это сторукий Шива. Только этим можно объяснить те многочисленные грехи, в которых его обвиняют. Двумя руками столько не сотворишь Да и вообще, существует что-либо, в чем не мог быть обвинен В.В.Путин. Кажется, он даже неблагоприятно повлиял на выборы президента США и погоду в Атлантике. Что касается последнего, не знаю. Но вот на отъезд в благословенную Америку бывшего депутата Березовского — точно. Именно политические причины, и нелюбовь к Березовскому президентских структур, а не мелкие хозяйственные затеи, заставили правоохранительные органы вызвать знаменитого богатого человека повесткой по делу «Аэрофлота». «Политическое давление!» — воскликнул знаменитый бизнесмен и общественный деятель. Теперь Березовский в эмиграции. Как князь Курбский, как Ленин, как Гиппиус с Мережковским. Заметим также, что во всех случаях, когда богатого человека вызывают к следователю — это политическое давление. Это нелюбовь президента. Гусинский, Березовский, красноярский Быков — это лишь три руки Шивы, а у Шивы, как известно, их сто, как у нашего президента».

20 ноября, понедельник. С появлением О.В. я опять зажил «полной» жизнью. Снова возникло то психическое напряжение, которого и я, и весь институт были лишены два года. Я уже давно замечал, что она постепенно старается поставить себя в виде первого лица в институте, пытаясь везде настоять на своем. Здесь какое-то удивительное ничтожно-низкое личное начало соединено с советско-купеческим представлением о роли первого лица. Я уже не говорю здесь о некоторых ее финансовых «неточностях». Деньги, которые сдавала ей за обучение Бинева, и которые долго проболтались где-то в ее личном «подчинении», так и не нашлись. А потом, как низка и пренебрежительно с подчиненными. Я решился на это, когда почувствовал, что и она сама будет смотреть на меня, как на идиота, если я допущу ее до работы. Утром я вызвал ее и объявил о моем решении. Она уходит экономистом-подсчетчиком в учебный отдел. Я даже сохранил ей заработную плату выше на 1000 рублей, чем ей полагалось по закону. Но до чего шустра и предусмотрительна девушка. Хотя и ей, и всем известно, что отец ребенка Федя, и он сам не отказывается от этого, но вырвать нужно еще и особый статус и госденьги во время декрета. Отцом своего ребенка она записывает своего отца.

Я разговаривал с ней два с половиной часа. Но все мои доводы разбиваются о ее внутренние планы и о том, как же она теперь выйдет на работу. Я уже знаю ее уклончиво-сосредоточенное выражение лица, когда что-нибудь из задуманного не получается. И по мере того, как она упорствует у меня все меньше и меньше жалости. Во время разговора возникает мысль о том, чтобы сделать О.В. заведующим плановым отделом, у нас здесь вакансия, отдел такой нам нужен. Но позже, говорю я. А почему не сейчас. И хотя отдел нужен уже сейчас, но все равно назначать буду позже, чтобы не перешагивали через мою волю. Она говорит, что будет думать, зная мою отходчивость и рефлексию, а я говорю, что приказ отдам сегодня же. Возник даже такой пассаж: «Может быть, я не буду прерывать отпуска» — «Я тебя предупреждал, что выходишь рано. Теперь ты вышла. Заявление лежит в отделе кадров. Ты можешь взять отпуск, но уже с новой должности».

В «Известиях» появилась довольно злая и явно заказная статья про институт. Называется «Совхоз тщеславия. Литинститут — последнее место, где можно стать гением за государственный счет». Написал ее некто Дмитрий Соколов-Митрич. Статье предшествует явно постановочная фотография перед памятником Герцена двое ребят пьют из горла (судя по тексту, подразумевается, водка). Лиц у ребят не видно. Пафос статьи: отсюда не выходит никаких талантливых людей, печатающихся в центральной печати. Я, кстати, сразу же дал задание библиографическому отделу сделать мне список публикаций наших студентов по центральной журнальной периодике. Только их последнее время, кажется, и печатают. Литература стоит. В конце статьи интервью с Вл. Ивановичем Новиковым, тем самым, нашим, которого прокатили на выборах, который обозлен. «Это заведение провинциальное, не разомкнутое в широкое литературное пространство, там слишком велик процент людей, которые ничему научить не могут, а особенно не могут научить писать, потому что сами не умеют…Там слишком много красно-коричневой нечисти, неофициально по-прежнему действует пятый пункт. Институт отчетливо ориентирован на худший из Союзов писателей — тот, в котором «Завтра» и Проханов. Но я могу вообразить себе и лучшее будущее этого заведения. Все зависит от людей, которые в нем будут работать… Типичная жизнь студента Литинститута — это питье водки в общежитии, непосещение выставок, театров, всего, чем Москва богата». Вот это осведомленность.