Леонид Гроссман - Пушкин

Ознакомительный фрагмент

Но над всеми образцами, правилами, заимствованиями и традиционными образами господствовал уже поражающий энергией своих ритмов и прелестью звучания неповторимый пушкинский стих То элегически задумчивый, то победно гремящий, он словно давал себе полную волю в этой условной хвале, развертывая с молодым увлечением свою поразительную гибкость и мощь[13].

Не приходится сомневаться в искреннем восхищении Державина. Сквозь его старость и упадок к нему неслись новые голоса жизни, воспевавшие его молодость и силу. И забытая радость творческого волнения живым голосом запела в утомленном старческом сердце в ответ на звенящий голос отрока, неожиданно облачившего его обветшалое имя торжественной ямбической хвалой.

«Восхищенный Державин встал с своих кресел, наклонил сребристую главу пред юным стихотворцем, хотел обнять его — но Пушкин скрылся».

В тот же день министр Разумовский угощал знатных гостей парадным обедом. Сергей Львович, как отец столь отличившегося ученика, был в числе приглашенных. Здесь произошла его беседа с Державиным. Около двадцати лет прошло с первых их встреч в Петербурге, когда еще жили Богданович и Костров, а Василий Львович дебютировал в «Санктпетербургском Меркурии». Кажется вчера, и вот промелькнула жизнь, и миру является новый поэт, мальчик Александр Пушкин. И за министерской трапезой высокие гости расхваливают необыкновенный талант и предсказывают ему грядущую славу.

Но в официальном мире поэзия считалась младшей отраслью словесности, государству нужна была проза — важнейшая и полезнейшая ее ветвь. Эту мысль решил высказать министр народного просвещения. «Я бы желал однако же образовать сына вашего к прозе»[14] наставительно заметил Разумовский.

Сергей Львович навсегда запомнил порывистую реплику, прозвучавшую на это чиновничье замечание.

«Оставьте его поэтом!» отвечал ему Державин с жаром, вдохновенный духом пророчества.

Таким возгласом завершается литературная биография автора «Водопада», одновременно открывая новый творческий путь. Поистине, великолепен этот гнев умирающего Державина при мысли, что в Пушкине хотят угасить поэта.

XIII

НА СТАРШЕМ КУРСЕ

Выдающийся успех Пушкина на переходном экзамене сразу же обратил на него внимание правительственных кругов. Царизм в ту эпоху считал необходимым продолжать традицию «придворных поэтов» XVIII века, приближая ко двору известных писателей (так было с Карамзиным, Жуковским, Дмитриевым). Как только определилось бесспорное призвание Пушкина, власть начинает «усваивать себе», по выражению Жуковского, крупнейшую поэтическую силу современности. Вместе с первым успехом и зарождающейся славой для Пушкина начинается длительный процесс борьбы, вызванный попытками министерства и двора завладеть его дарованием, несмотря на внутреннее сопротивление поэта и его горячее стремление во что бы то ни стало отстоять свою творческую независимость.

Уже на лицейской скамье Пушкин вырабатывает свое основное убеждение о свободе поэтического призвания, чуждого, по его воззрениям, всякого служения заданиям царизма. Как раз к 1815 году относится одно из его первых высказываний о самобытности писателя в послании к Галичу:

Не снимет колпака Философ пред Мидасом..

Но отстаивание творческой свободы в условиях лицейского быта становилось подчас непреодолимо трудным. Правая рука Разумовского, И. И. Мартынов обратился к Пушкину с предложением написать стихи на предстоящее возвращение в Петербург Александра I Всякая возможность отказа исключалась. «Исполняю ваше повеление», писал Пушкин Мартынову 28 ноября 1815 года, посылая свое стихотворение.

Оно представляет интерес как некоторое отражение патриотических переживаний Пушкина в эпоху наполеоновских походов. Но предписанное восхваление Александра мало вяжется с явно ироническим отношением к царю вольнодумных лицеистов. Уже в конце 1814 года в «Лицейском мудреце» появилась идиллия «Арист и Глупон», иронизирующая над страстью Александра I к разъездам. К тому же времени относится известная лицейская эпиграмма, возможно принадлежащая перу Пушкина, «Двум Александрам Павловичам» («Романов и Зернов лихой, — Вы сходны меж собою — Зернов, хромаешь ты ногой, — Романов головою..»). Подлинное отношение Пушкина к Александру I вскоре сказалось со всей резкостью в эпиграммах и сатирических «святках».

В том же 1815 году поэт написал политическую сатиру в духе Ювенала — стихотворение «К Лицинию», одно из наиболее зрелых достижений лицейского периода. Основная тема вещи —

Любимец деспота сенатом слабым правит,На Рим простер ярем, отечество бесславит

остро ставила проблему порочной власти; дальнейшее развитие темы разрешало, ее в духе резкого гражданского протеста: «Я сердцем римлянин, кипит в груди свобода». Освободительная идея стихотворения была облечена в яркие пластические образы. Гражданскую патетику усиливала и мужественная энергия стиха. Ощущение римского негодующего красноречия здесь достигалось не механическим воспроизведением античного размера, а приданием александрийским стихам кованых формул классической латыни.

Необычайный рост поэта-лицеиста привлекает внимание и его литературных учителей. Происходит совершенно необычное в истории поэтических связей явление: к школьнику, в его интернат, откуда сам он не имеет права выезжать, являются крупнейшие современные писатели со словами привета и бодрости. Одним из первых навестил лицеиста Пушкина любимейший поэт его молодости — Батюшков.

Еще на младшем курсе Пушкин написал свое первое послание к Батюшкову, в котором призывал его вернуться к творчеству, оставленному ради военных походов:

Не слышен наш Парни российский!

Теперь поэт-воин, совершивший всю заграничную кампанию 1813–1814 годов, советовал Пушкину взяться за эпопею, следовать за Виргилием, обратиться к героическим темам, писать о войне. В своем втором послании к Батюшкову — «В пещерах Геликона» — Пушкин отказывается от высокого жанра, не желая расставаться с Анакреоном и Тибуллом. Он скорее готов следовать за своим учителем по путям веселой литературной сатиры, продолжать традиции «Видения на берегах Леты». В духе этой шутливой поэмы Пушкин вскоре дает свой пародийный обзор современной поэзии — «Тень Фонвизина», представляющий как бы третье послание к Батюшкову.

Серию карикатур на современных стихотворцев Пушкин завершает восхищенной зарисовкой своего любимого поэта; стихами, полными тепла и красок, он изображает, как нежится на лоне природы «певец пенатов молодой с венчанной розами главой». Этот лирический портрет выдержан в стиле самого Батюшкова. Пушкина навестил в лицее и другой корифей новейшей поэзии — Жуковский. Вызванный в 1815 году в Павловск для представления старой императрице, он посещает и Царское Село, чтобы завязать дружбу с начинающим поэтом.