Балтика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Самого Кутузова тут же произвела в капитаны 1-го ранга.

– На гербе грейговском, сколь я помню, начертан девиз: «Ударяй метко», вот он и ударил! – не преминул вставить свое словцо и гофмейстер Безбородко.

– Не желает ли ваше величество, лицезреть плененного Грейгом шведского адмирала? – поинтересовался бывший тут же вице-президент Адмиралтейств-коллегии граф Иван Чернышев.

– Нет! – резко повернулась к нему Екатерина. – Везите его немедля под караулом в Москву. Пусть там и сидит!

В тот день императрица отписала на юг Потемкину: «Петербург в эту минуту имеет вид укрепленного города, и я сама как бы в главной квартире; в день баталии морской 6-го июля дух пороха здесь в города слышен был; таким образом, мой друг, я нюхала порох…»

День сражения совпал не только с днем памяти преподобного Сисоя Великого, весьма почитаемого на Руси, но и с днем рождения наследника престола – генерал-адмирала Павла Петровича. Посему императрицей Екатериной велено было запечатлеть в истории не место победного для русского оружия сражения, а его дату.

– Повелеваю отныне в память о сем достопамятном дне всегда иметь в составе нашего флота корабль с именем «Сисой Великий»! – велела она.

Уже через пару недель «Сисоем» нарекли первый спускаемый в Архангельске на воду 74-пушечный линейный корабль. Отныне в императорском российском флоте всегда будут корабли, носящие это славное имя.

Достойно удивления, но члены высшего военного совета империи результатами сражения были не слишком довольны. Почему – остается загадкой. Когда стало ясно, что Петербург избавлен от шведского нападения, к вельможам вернулась былая уверенность и важность, Против награждения Самуила Грейга орденом Андрея Первозванного члены совета не возражали, а вот против награждения Тимофея Козлянинова Георгиевским крестом третий степени голос подали:

– Чтоб Егория третьего поручить, надо ж какую крепость взять, а тут пострелял-пострелял, и шасть в герои!

Но тут уж нашла коса на камень! За своего боевого товарища вступился адмирал Грейг. Флотоводец без обиняков заявил:

– Если верному моему товарищу креста не будет, то и я свою звезду брать не стану!

В дело вмешалась императрица, и контр-адмирал Козлянинов был уважен. Но и после этого Грейг свой орден так и не надел. На расспросы любопытных отвечал нехотя:

– Возложу на себя сие отличие, когда всех шведов испепелю!

– Надеюсь, что этого дня нам осталось ждать недолго! – сказала императрица, когда ей передали слова адмирала.

По адмиральскому представлению кресты получили пятеро капитанов кораблей, храбрейшие из храбрых:

Цейхмейстеру эскадры Леману и капитану флагманского «Ростислава» Одинцову вручены были золотые шпаги с лаконичной гравировкой «за храбрость».

В канун Гогланда в Санкт-Петербург приехал из деревни отставной адмирал Чичагов. Прослышав о жестоком морском сражении со шведами, старик решил проситься на флот. Добившись приема у вице-президента коллегии Чернышева, он с порога принялся уговаривать его взять его на корабль.

– Но как я вас возьму, – резонно отвечал граф Иван Григорьевич. – Когда вы старшинством своим гораздо старше Грейга!

– Не о старшинстве речь нынче, когда Отечество огнем с двух сторон полыхает! – насупился Чичагов. – Согласен и на младшего флагмана!

– Но года ж ваши преклонные? – хитрил Чернышев.

– Я бодр, как и в прежние годы младые!

– Но вы ж больны простудами!

– Излечусь!

В конце концов, Чичагову было все же отказано и велено лечиться, если хочет он еще послужить Отечеству. Уезжая, старик бросил пророчески:

– Вы не смотрите, Иван Григорич, что стары годы мои. Я еще и Грейга вашего переживу!

Как в воду глядел старый вояка…

* * *

Итак, шведский флот бежал. Позднее шведские историки неуклюже попытаются объяснить это бегство недостатком ядер, как будто русские моряки всю баталию безмолвствовали!

Курс шведских моряков был проложен к Свеаборгу. Лишь там, под защитой его гранитных фортов, Карл Зюдерманландский мог чувствовать себя в безопасности от русского флота. Впрочем, герцог особо не унывал. Посланный им к брату королю в Ловизу на яхте барон Бунге, не моргнув, сообщил Густаву Третьему о блестящей победе. Король отнесся к донесению младшего брата скептически.

– Где ныне сам Карл? – спросил он барона.

– Мчится на всех парусах в Свеаборг! – бойко доложил посланец.

– Где же русские? – поинтересовался король.

– Мчатся следом за вашим братом!

– Так кто же победитель? – изумился Густав.

– Разумеется, вы, ваше величество! – смиренно опустил голову барон Бунге.

– Что ж, – помолчав, вздохнул король. – Тогда будем объявлять о победе! Самому ж герцогу передайте от меня, что если ему удастся ускользнуть от Грейга и добраться без потерь до Свеаборга, то праздновать ему Гогландскую победу с всею пышностью, чтобы ни у кого не было никаких сомнений в торжестве нашего оружия. На празднике буду и я!

Непонятно почему, но герцог Карл растрезвонил на всю Европу, что адмирал Грейг погиб в сражении. Когда же ложь его стала очевидной, то герцог лишь развел руками:

– Ну, если и жив, то ногу, по крайней мере, ему оторвало, это уж точно!

За кормовым балконом флагманского корабля герцога Зюдерманландского плескалась балтийская мутная волна. Сам генерал-адмирал королевского флота, сидя за сосновым столом, предавался невеселым раздумьям. Герцог еще не знал, как отнесется старший брат к итогам Гогланда. Объявит ли для поднятия духа армии о мнимой победе или же займется поиском виновников поражения… Утопающий, как известно, хватается за соломинку. Герцог Карл решил искать оправдание перед королем в… брандскугелях!

– Поспешный уход наш под стены свеаборгской крепости имеет причину единственно употребления русскими их любимого варварского оружия – взрывающихся гранат, следы от которых видны на борту моего корабля! – объявил он своим изумленным офицерам.

А чтобы ни у кого не оставалось сомнений на сей счет, герцог отправил своего адъютанта Клинта. В Ревеле к тому времени стоял лишь один старый брандвахтенный фрегат «Паллас». Его командир капитан 2-го ранга Билан встретил шведов дружным залпом. Когда же над шхуной взвился парламентерский флаг, капитан фрегата велел бить отбой. Прибыв на русское судно, лейтенант Клинт вручил капитану 2-го ранга Билану письмо от герцога Карла для адмирала Грейга с возмущениями относительно применения брандскугелей.

Говорят, что, прочитав это послание, Самуил Грейг долго плевался. В ответ он тотчас не замедлил переслать в Свеаборг Карлу образцы его картечи с замысловатыми крючьями и брандскугели с клеймением в три короны, которыми скандинавы вовсю засыпали русские корабли.

Тем временам в Свеаборге и Гельсингфорсе вовсю гремели салюты. На празднество прибыл и сам Густав Третий.

Благодарственные молебны шли во всех церквях Стокгольма. Сам король прибыл в Гельсингфорс и посетил тамошний молебен. При этом Густав раздавал ордена налево и направо, в том числе и высшую награду королевства – орден Меча. Торжественно