Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн

Вместо того чтобы сразу же спросить, кто изображен на снимке и где он сделан, я поинтересовалась:

– Это гитара?

Габриэль нахмурился – видимо, его слегка озадачил мой интерес к такой второстепенной детали.

– Кирар, – поправил меня он.

– Похоже на гитару, – сказала я и, кивнув, снова стала вглядываться в фото. – Вы можете сказать, кто это, Габриэль? Кажется, эта фотография вам очень дорога.

С чрезвычайной осторожностью пациент взял снимок со стола и положил в карман своей куртки с капюшоном. Затем он подтвердил мою догадку – мужчина и женщина, запечатленные на фото, были его родителями. Когда я поинтересовалась, где их сфотографировали, он сказал, что фото было сделано в Асмаре, столице Эртры – так он произнес название страны.

– А вы сами из Асмары? – спросила я.

– Не-а, – коротко ответил пациент, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Через некоторое время Габриэль продолжил свой рассказ. То и дело запинаясь и прерывая свое повествование, чтобы подобрать нужное слово, он объяснил, что фотографию сделали незадолго до того, как его семья покинула родной поселок на побережье – это случилось «после того, как пришли солдаты». Первую часть его рассказа обсуждать было достаточно легко.

– Уехать из родного дома, родных мест – это тяжело, – сказала я, и пациент энергично кивнул, давая понять, что полностью со мной согласен.

Глаза у него сияли. В течение следующего часа я узнала гораздо больше, чем ожидала узнать когда бы то ни было. Впервые между мной и Габриэлем установилась полноценная эмоциональная связь. Используя мимику и свой примитивный английский, изредка направляемый моими уточняющими вопросами, Габриэль, несмотря на существующий языковой барьер, сумел изложить свою историю.

Прежде всего он рассказал о том, какую храбрость проявил его отец, чтобы уберечь своих близких от опасности. Похоже, он в самом деле действовал очень быстро и толково в ситуации, когда вокруг царило чудовищное насилие и полная неразбериха. За несколько дней до Рождества, сообщил Габриэль, сразу после того, как ему исполнилось четырнадцать, из Эфиопии пришли солдаты. В их поселок они ворвались на рассвете. Габриэль и его родные проснулись от криков. Габриэль с отцом выбежали на улицу. Там они увидели соседей – мужа и жену, они находились рядом со своим домом. Я не совсем поняла, приходились ли они Габриэлю родственниками, но перебивать его, чтобы это выяснить, не стала. Мужчина был мертв – он лежал в грязи с перерезанным горлом (по словам Габриэля, «кровь из него все еще лилась»), женщина стояла на коленях перед двумя солдатами, моля о пощаде.

Один из солдат взмахнул тесаком с большим лезвием и расколол голову женщины пополам («словно дыню», вспомнил Габриэль). Отец схватил сына, толкнул его в заросли, и они побежали. Тут Габриэль жестами и свистом показал, как что-то пролетело у него над ухом, вероятно, пуля, потом еще и еще. Отец, судя по звукам, сумел каким-то чудом отбиться от солдат, которые их едва не догнали и не схватили. Они убежали вовремя – вокруг заполыхали охваченные огнем поля («огонь до неба, до самого неба», рассказывал Габриэль). Я, замерев, слушала страшный рассказ пациента, не в силах выбросить из головы нарисованную им чудовищную картину – расколотый тесаком, словно арбуз или дыня, череп женщины. Это в самом деле было ужасно.

Семья Габриэля бросила свою ферму и потеряла все, что имела. Его отец получил глубокую рану на ноге, когда солдат пытался дотянуться до него своим огромным тесаком. Габриэль изобразил все средствами пантомимы – сначала он продемонстрировал мне пальцами, какой длины было более чем внушительное лезвие, затем взмахнул воображаемым оружием, а потом ухватился за его рукоятку обеими руками и горизонтально взмахнул им, поразив свободное пространство между нами, словно хотел скосить сразу несколько стеблей кукурузы, которой было засеяно поле. Поначалу я думала, что он преувеличивает размеры тесака, или скорее мачете, но потом, поразмыслив, поняла, что перепуганному подростку оно действительно должно было показаться огромным.

Каким-то образом моему пациенту и его отцу удалось воссоединиться с остальными членами семьи – матерью и сестрами Габриэля. Мне было неясно, как это получилось, но я поняла, что они смогли добраться до столицы, где представители их церкви предоставили им убежище и помощь. Они слышали, что после нападения на их поселок в нем и во всей прилегающей местности никого не осталось в живых. Я сказала что-то, кажется, не вполне уместное, по поводу того ужаса, который довелось пережить моему пациенту, и о том, что все это просто чудовищно. Он мрачно кивнул и несколько секунд смотрел мне в глаза.

– А что было потом? – спросила я.

Семья Габриэля поселилась в Асмаре. Они выбивались из сил, чтобы как-то удержаться на плаву, но им не хватало денег даже на еду. Через несколько лет «люди из церкви» предложили вывезти Габриэля из страны – возможно, с матерью и младшими сестренками. Но мать не хотела уезжать без отца, своего мужа. Мой пациент не объяснил, как так получилось, что в итоге вскоре после того, как ему исполнилось шестнадцать, он проделал путешествие за границу в одиночку. Возможно, замысел состоял в том, что за границей он будет зарабатывать деньги и отправлять их семье, чтобы как-то помочь родным, – об этом мечтают практически все иммигранты, приехавшие в Британию по экономическим мотивам. Я, впрочем, считала Габриэля скорее беженцем, который был вынужден скрываться за пределами родной страны от насилия. Разумеется, мне было жаль, что он не рассказал мне больше, – например, про то, каким образом ему удалось пересечь Северную Африку и Европу, сколько времени заняло путешествие, но мне не хотелось, чтобы наш разговор походил на допрос. Со временем я поняла: для того чтобы лечить пациента, необязательно знать его прошлое во всех деталях. Так что следовало радоваться тому, что Габриэль решился рассказать хоть что-то.

Я, правда, все же поинтересовалась, был ли у него какой-нибудь контакт с членами его семьи после того, как он приехал в Соединенное Королевство.

– Два раза, может, три, или что-то вроде этого. Это было давно, – ответил он.

Какие-то люди помогли ему пару раз позвонить в Асмару вскоре после того, как он прибыл в Лондон, но тогда сотовых телефонов еще не было, так что это было сложно. Ему удалось узнать, что его отец через несколько месяцев после отъезда Габриэля вернулся в их родной поселок, чтобы попытаться восстановить дом и спасти остатки имущества, но солдаты схватили и убили его. Мать вместе с дочерьми осталась в столице. Габриэль предполагал, что она работала в церкви, но он не был в этом уверен, так как прошло много лет, а больше он родным