Нашу Победу не отдадим! Последний маршал империи - Дмитрий Тимофеевич Язов

десятилетия жили не вслепую, как многие сейчас хотят представить. У нас были руководящие идеи, вера в социалистическую справедливость и завтрашний день. Вместе с миллионами других советских людей я оставался верным этой линии до конца. Моя вера окрепла после победы над фашистской Германией, когда наш народ смог выстоять и разгромить столь серьезного противника. Пора посмотреть правде в глаза: Советский Союз воевал практически со всей Европой, и именно социалистическая система, существовавший на тот момент государственный строй позволили в кратчайшие сроки сконцентрировать все силы и средства для этой победы. О чем я могу жалеть, оглядываясь назад? Только о том, что в одночасье разрушенным оказалось все, во что верили десятки поколений наших соотечественников, ради чего мы трудились и сражались, жили и умирали.

— Насколько мне известно, министром обороны СССР в мае 1987 г. вас назначили при довольно необычных обстоятельствах.

— Один уважаемый человек сказал как-то в интервью, что своим министерским креслом я будто бы обязан Раисе Максимовне Горбачевой. Дескать, больно уж ей мои стихи нравились. А если говорить серьезно, то политическая подоплека моего назначения, скорее всего, состояла в том, что до этого я не работал в центральном аппарате и был абсолютно не искушен в дворцовых интригах. За годы службы я успел побывать фактически во всех уголках Союза, а вот в высоких московских кабинетах оказался только после назначения на должность заместителя министра обороны по кадрам — начальника Главного управления кадров ВС СССР. В этом статусе успел прослужить всего три месяца.

А потом разразился знаменитый скандал: гражданин ФРГ Матиас Руст, беспрепятственно преодолев всем системы ПВО, посадил свой легкий самолет на Красную площадь. Сейчас, анализируя события почти двадцатилетней давности, прихожу к неутешительному выводу, что весь этот спектакль был заранее срежиссирован. Преследовалась, скорее всего, вполне конкретная цель: сместить с занимаемых постов верхушку военного ведомства страны, перетасовать старую, по мнению дорвавшихся до власти псевдореформаторов, генеральско-маршальскую колоду.

На созванном по следам чрезвычайного происшествия расширенном заседании Политбюро я присутствовал. Вышедшего докладывать заместителя министра обороны Лушева Михаил Горбачев прервал в свойственной ему грубой манере: «Хватит болтать…». Он не дал буквально раскрыть рта ни главнокомандующему войсками ПВО Колдунову, ни командующему Московским округом ПВО Константинову. Затем Горбачев посмотрел в сторону министра обороны СССР Маршала Советского Союза Соколова: «Сергей Леонидович, вам тоже нужно определиться». Кстати, в те часы, когда самолет Руста приземлился на Васильевском спуске, Соколов вместе с Горбачевым и Рыжковым находились на консультативном совещании в Берлине.

После этого члены Политбюро удалились на закрытое заседание в Ореховую комнату. Минут через 20 меня попросили зайти. Горбачев обратился ко мне: «Мы решили назначить вас министром обороны. Как вы на это смотрите?» Я пытался возразить, что в центральном аппарате работаю всего-навсего три месяца, и многого еще просто не знаю: к примеру, систему заказа вооружений, систему финансирования, многие другие специфические вопросы, касающиеся военного ведомства. Генсек сострил: «Мы тебе целые сутки дадим на вхождение в должность». Все засмеялись, а я мельком взглянул на присутствовавшего здесь же Маршала Соколова. Тот кивнул головой: мол, соглашайся. Не дожидаясь моего ответа, Горбачев тут же поручил Зайкову и Лукьянову в 16 часов представить меня коллегии министерства обороны. «Давай, рули», — сказал он, уже обращаясь ко мне. На этом наш разговор был окончен. 1 июня 1987 г. я вступил в должность министра обороны СССР.

— «Не дай Бог жить в эпоху перемен» — гласит китайская мудрость. Вы возглавили военное ведомство величайшей державы мира именно в такое, зыбкое и невнятное время. Когда лично вы это почувствовали?

— Генеральный секретарь, а потом и Президент Горбачев без устали твердил о «социализме с человеческим лицом», об «ускорении социально-экономического развития». Мне, как, наверное, и миллионам советских граждан, казалось тогда, что за этой красивой риторикой кроется мечта о лучшей жизни для простого народа. Но время показало обратное. Еще в декабре 1985 г., Александр Яковлев тезисно изложил задачи предстоящей перестройки: среди прочего там фигурировали «частная собственность как субъект свободы», «рыночная экономика» и т. п. Все эти шаги сводились к демонтажу общественно-политического строя.

С программой, положенной в основу предстоящих преобразований, был ознакомлен Горбачев и близкие друзья. Никто больше о ее существовании не догадывался. Руководство страны на том этапе допустило великое множество ошибок, граничащих с преступлениями. Сам Яковлев в своей книге «Горькая чаша» пишет, что говорить вслух об истинной цели перестройки было бы просто наказуемой глупостью, поэтому приходилось притворяться и разыгрывать из себя дурачка. На выходе же мы получили разрушенное хозяйство, безоглядную и непродуманную передачу народного достояния в частные руки, за бесценок ушедшие с молотка промышленные гиганты.

К 1991 г. обстановка в государстве накалилась до такой степени, что Горбачеву на Съезде народных депутатов прямо заявляли: Михаил Сергеевич, уходите, вы разваливаете страну. На всесоюзном референдуме, проведенном 17 марта 1991 г., более 76 % населения СССР проголосовали за сохранение единого советского государства. Но Президент Горбачев, не обращая внимания на волеизъявление народа, собрал сепаратистов из числа первых секретарей, сформировал по национальному признаку Политбюро, и начал разрабатывать так называемый союзный договор, провозглашающий Союз суверенных государств.

Именно тогда я окончательно понял, что дело идет к развалу страны, и вместо сильной державы нам предлагают хиленькую конфедерацию республик во главе с самостийными президентами. На заседаниях Политбюро постоянно задавал вопрос: что же будет с вооруженными силами? «Мы знаем, что делаем. Армия будет одна на всех», — отвечали мне авторы договора. Единая армия будет защищать интересы суверенных государств? Но это же нонсенс, откровенная чепуха.

— Михаила Горбачева вы знали достаточно близко. Что можете сказать о нем как о человеке, политике?

— Действительно, Горбачева, как мне казалось, я знал неплохо. Первое время после избрания Генеральным секретарем он вел себя вполне адекватно. Но уже начиная с 1988 г., когда был подписан советско-американский Договор о сокращении ракет меньшей и средней дальности, стало очевидно: Горбачев идет на колоссальные уступки Западу. Неприемлемым было даже не то, что мы сокращали больше ракет, чем американцы, а абсолютно неравнозначное количество наблюдателей. Посудите сами: американцы имели право вести наблюдение за каждой позицией наших ракет, и таких точек насчитывалось более ста, тогда как советские наблюдатели были допущены лишь на два американских объекта. Затем на смену разговорам о развитии отечественной экономики, повышении уровня жизни пришли частые и весьма продолжительные поезди генсека по миру. Сегодня Великобритания, завтра — Франция и Германия, послезавтра Италия… Горбачев очень много времени проводил за границей. Нужно ли это было на тот момент государству, народу? Лично я считаю, что нет.

— По вашему мнению, достаточно ли ясно