Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод

счёт философских, исторических, литературоведческих книг, сборников современной поэзии, а также научно-популярной и учебной литературы. Часть изданий тоже печатались на основании советских заказов. Издательство работало до середины 1920-х годов — пока не закончились денежные средства, щедро выделенные советским бюджетом. Оказалось, что Москва спонсировала ещё с десяток различных издательских проектов за рубежом, в том числе газету «Накануне», которая официально выпускалась как издание «сменовеховцев», стоявшее на позициях примиренчества между советской властью и белой эмиграцией. Книги одноимённого издательства, которое тайно финансировалось из Москвы через ИНО ОГПУ, практически беспрепятственно пропускались в РСФСР.

Совсем скоро в эмигрантской среде стало известно, что предприятие финансируют большевики. Действительно, это издание было основано решением Политбюро ЦК РКП(б) от 9 февраля 1922 года. Деньги на содержание двух редакций (берлинской и московской) с 400 корреспондентами выделялись из секретных фондов ИНО ОГПУ. Тиражи легально ввозились в СССР регулярными рейсами из Германии и свободно там распространялись, что было совсем не удивительно, так как газета оправдывала революцию, разоблачала преступления Белого движения во время Гражданской войны, рассуждала о кризисе европейской цивилизации и пропагандировала панславянский мир, но главное — осуждала эмиграцию и призывала всех желающих вернуться, тем более что о чуде жизни в СССР на страницах газеты очень талантливо рассказывали М. Булгаков, Б. Пильняк, М. Пришвин. Газета «Накануне» просуществовала всего два с небольшим года и была ликвидирована, так как, по официальной версии партийного руководства, она «выполнила свою задачу разложения белой эмиграции» (Волохова У. Этот журнал создан для изгнанников. Журнал Коммерсант Weekend № 22. 01.07.2022).

С такой же целью за границей издавался, пока не стала очевидна его неэффективность, журнал «Новый мир».

Алексей Толстой до своего возвращения на Родину успел издать в Берлине три тома своих самых известных и популярных произведений («Хромой барин», «Лихие годы» и др.), опубликовал «Избранные сочинения», «Повесть о многих превосходных вещах», «Хождение по мукам» (ч. I), «Аэлиту», «Рукопись, найденную среди мусора под кроватью» и др.

Здесь же выходили книги профессора-экономиста А. В. Чаянова — члена коллегии Наркомзема и писателя-фантаста («Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», «Мистические повести» и пр.). Анатолий Мариенгоф опубликовал в берлинском издательстве «Petropolis Verlag»[230] свой лучший роман «Циники», правда, планировалось, что книга выйдет одновременно в СССР и Германии, но немцы оказались проворнее.

В «Новой русской книге» увидели свет произведения Бориса Пастернака, Владимира Лидина, Владимира Маяковского, который передал туда свою автобиографию «Я поэт — этим и интересен». Из писателей, живших в Советской России, постоянными авторами немецкого издательства были Э. Голлербах, А. Соболь, Инн. Оксёнов, Н. Ашукин, А. Яковлев и др.

В 1922 году председатель Всероссийского Союза Писателей Борис Пильняк в качестве одного из первых официальных представителей советской литературы посетил Германию с почётной миссией представить писателей, «родившихся в революции», на Западе. Его книга «Голый год» произвела настолько благоприятное впечатление на эмигрантов самых разных политических убеждений, что Пильняка равно благосклонно приняла вся «русская Германия», вопреки изменившейся в худшую сторону точке зрения ЦК ВКП(б) на его творчество. Тогда же были опубликованы в Берлине ещё две его книги — «Иван-да-Марья», «Повесть Петербургская, или Святой камень-город».

В результате такого культурного обмена только за один 1922 год из Германии в Россию было ввезено книг, брошюр и других различных изданий на сумму более 150 000 золотых рублей.

Евгений Замятин тоже надеялся опубликовать свои произведения за рубежом, но в дело вступила «Литературная газета», которая в 1929 году в передовой статье резко осудила известных советских писателей за «политическую близорукость, создание слабых, во всех смыслах, произведений», а также существенные отличия их личной позиции с партийной.

Через восемь лет к этому вопросу вернулись снова, для многих, в том числе Бориса Пильняка, дискуссия о праве автора печатать свои книги за границей закончилась в 1938 году на спецобъекте НКВД «Коммунарка».

С укреплением немецкой марки «чудо» книгоиздательского бизнеса в Германии закончилось.

Некогда успешное издательство «Слово» после вынужденной продажи концерна Улыптейнов в 1934 году было передано в управление И. В. Гессену, но уже через год было ликвидировано. Такая же участь ждала абсолютное большинство русскоязычных издательств — советские заказы закончились, а к власти в Германии пришли нацисты, которые в числе своих первых законодательных инициатив приняли целый ряд правовых актов, ограничивавших независимых издателей. В числе новых законов были в том числе распоряжения «О защите немецкого народа» от 04.02.1933 и о «Защите народа и государства» от 28.02.1933, которые разрешали властям применять практически любые меры, вплоть до закрытия, к издательствам, продукция которых по своему содержанию являлось идеологически неприемлемой и несла угрозу «общественной безопасности и порядку».

Ещё одним шагом к тотальной нацификации СМИ стало преобразование Союза издателей в ведомство, подотчетное рейхсляйтеру по делам прессы, тем более что уже начиная с 1935 года любой журналист обязан был состоять в НСДАП. Общая стоимость более 100 издательств, реквизированных только у немецких социал-демократов, составила порядка 40 миллионов марок.

Все эти меры, принятые в первой половине 1933 года, послужили беспрецедентным изменениям в структуре немецких СМИ, осуществлённым в рекордно короткие сроки. Типографии нелояльных нацистам газет переходили во владение национал-социалистских издательств «по закону революционного времени», без соблюдения каких-либо юридических процедур, что окончательно поставило крест на всех более-менее значимых идеологических проектах, организованных по линии Коминтерна или всё того же ИНО.

Вместе с тем постепенное признание Советского государства в качестве субъекта международных отношений наряду с активной возвращенческой пропагандой, проводимой в среде русской эмиграции, способствовали формированию у некоторой её части вполне лояльного отношения к большевистской власти и осознания невозможности самого факта её вооруженного свержения. Один из неформальных лидеров эмиграции С. Н. Третьяков — руководитель Русского комитета объединенных организаций, действовавший как агент ИНО ОГПУ «Иванов», — докладывал в Москву: «Эмиграция потеряла какое-либо значение в смысле борьбы с советской властью и в смысле влияния на политику иностранных государств. (…) с ней никто не считается, её никто не слушает, и те истины, которые она ежедневно повторяет в своей прессе, созданной на последние трудовые гроши старых беженцев (молодыерусские газет не читают), никого не волнуют и не убеждают» (цит. по: Политическая история, 1999).

А. М. Горький и заведующий иностранным отделом Союза писателей СССР М. Е. Кольцов приложили немало усилий для убеждения лидеров общественного мнения в эмигрантской среде в том, что СССР сегодня — это «страна мечты».

Летом 1935 года по приглашению М. Горького СССР посетил французский писатель и общественный деятель Ромен Роллан, который после общения с И. В. Сталиным, а затем длительной личной переписки с ним сумел оценить «историческую миссию СССР» и выразил «преданность идеям этой „ударной бригады“ мирового пролетариата». В 1936 году Алексей Максимович предложил Генеральному секретарю ЦК