Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14 - Сергей Владимирович Волков

колеса на стыках – и команды не надо – все «смирно» стоят. Вот тут было страшно… Там – наши лежат…

Наш поезд «Жел. бат. 2» стоял в полном составе: две контрольные площадки – на одной из них наше пулеметное гнездо – «башня» с «кольтом», броневая площадка со всеми пулеметами на станках, паровоз, одна платформа со шпалами, вагон товарный, наполовину загруженный ящиками с патронами и всякой взрывчаткой, и затем две контрольные платформы. Паровоз стоял холодный и заклиненный, потому все осталось на месте – благодаря сметке нашего машиниста Мити. Одну площадку броневую и паровоз бронепоезда «собственной тягой» укатили красные. Вторая бронеплощадка с двумя башнями «сидела» на южных выходных стрелках. Причина катастрофы была ясна: после того как бронепоезд утром вошел на ст. Чакрак, у него в тылу была «расшита» рельса против крестовины и одна стрела стрелки – все с одной стороны, из канавы – были вынуты костыли. Когда поезд стал отстреливаться и маневрировать, меняя позицию, – контрольные платформы легко прошли, а тяжелая бронеплощадка «села». Но села так, что одна тележка парой колес осталась на крестовине, а другая пара была на шпалах, вторая тележка осталась за стыком невредима. Так что там, где можно было забить костыли, – забили; а подняв площадку на специальные домкраты, подложили рельсы, ее «зашили» шурупами. Работы было много, но работа спорилась.

Самое тяжелое было – погребение наших соратников. Погибли юнкер Ковалев, младший унтер-офицер Ашихмин (доброволец из немецкой колонии из района Мелитополя), Николай Щербачев – он нам говорил, что является племянником генерала Щербачева, и четыре добровольца второй смены – фамилии их не знаю. Все были в ужасном виде, изуродованы злобой человеческой.

К позднему обеду мы входили торжественно на своем боевом «Жел. бате 2», своей тягой с Митей. На паровозе – позади была прицеплена бронеплощадка «Севастопольца» – входили на станцию Пришиб; вся команда «смирно» козыряла, встречая, – генерал Туркул был на перроне, благодарил за блестящее исполнение приказа. Генерал Туркул лично принял участие в нашей судьбе, предложив нашему командиру поддержать соответствующее награждение нас. На предложение отправиться в инженерное училище (в тыл!) мы оба – и Алексей и я – просили разрешения остаться на фронте «пока».

С этих пор – с 10 августа 1920 года – мы всегда втроем: Алексей, Борис и я. Мы не ошиблись, сразу оказав доверие Борису. Остальные из «пополнения» исчезли, никто не жалел.

В этих боях погиб полковник Шперлинг, Марковской артиллерийской бригады.

А через год, в Галлиполи, остатки железнодорожного батальона были сведены в одну роту – «Генерала Маркова железнодорожную роту». Но в эту роту – такого почетного звания – надо дойти через множество затруднений нашей жизни.

* * *

Команда бронепоезда «Севастополец» (или «Генерал Алексеев»), сойдя с насыпи вниз в долину, не долго держалась своего командира – те, кто пошел с ним, все погибли. Половина, пройдя станцию Чокрак, перешли полотно железной дороги в лес и таким образом спаслись, выйдя в расположение Марковского полка. Вся команда состояла из добровольцев из Севастополя, на позицию вышли впервые. Но видимо, впоследствии, много позже, уже при отступлении, бронепоезд снова вошел в строй как «Генерал Алексеев».

* * *

Хочу несколько слов сказать на тему политическую – внутреннего управления, и которую генерал П. Врангель считал чрезвычайно важной – земельный вопрос. Реформа уже проводилась в жизнь в Северной Таврии и имела успех и заинтересованность у крестьян.

Владеет землей тот, кто ее обрабатывает и тем работает на благо Родины. Но времени было мало.

К нашему выходу из Крыма было предложение англичан – прекратить белую борьбу и сдаться Советам под гарантии наших жизней Великобритании. Такое предложение было отвергнуто самим нашим населением 23 мая 1920 года.

«Разгром» 10 августа 1920 года заставлял анализировать post factum положение: имея на позиции наши бронепоезда, конечно, ничего подобного не могло бы случиться; тем более таких потерь в командах. На станции Пришиб стоял тяжелый бронепоезд с 6-дюймовым Кане – он мог стрелять по тылу наступавших на Чакрак, но штаб бронегруппы не был осведомлен вовремя о тяжелом положении. А командир бронепоезда «Севастополец» не был осведомлен, был не знаком с условиями данной позиции, выехав впервые; на доводы юнкера Ковалева не обратил достаточного внимания – когда Ковалев вернулся к нам с приказом отступать, то просто и понятно сказал:

– Он нас угробил! И его команда погибнет, если пойдет с ним.

Так и произошло уже через полчаса по оставлении поезда – спаслись только те, кто пошел через лес, как советовал Ковалев, если не хотели идти нашим путем – на противоположную сторону долины, в гору – подъем пугал, но подъем нас спас.

В течение целого дня советские бронепоезда не пришли – почему? Бронеплощадку и паровоз «Севастопольца» красные увели – значит, все мосты были целы, там дальше – Плавни, Янчекрак. А там бывало шесть бронепоездов.

Конечно, нас интересовало, почему мы остались живы на нашей «башне». Шпалы вокруг амбразуры, где стоит «кольт», положительно забиты пулями. Внизу стоит двутавровая балка, за ней шпалы – это был как бы наш щит – за ним мы были, над ним стреляли через щель меж шпал. Этот кусок двутавровой балки имел массу попаданий, шмотки расплавленного металла – это балка гудела и глушила нас, когда принимала на себя этот поток металла.

– Ну, братцы, это Господь Бог вас хранит, – произнес Борис Малеев. Мы с Алексеем и слова вымолвить не могли.

Да, мы были братья, все трое. Навсегда.

* * *

Мир мал! И встречи бывают неожиданные и имеют подчас особенный смысл, когда вдруг объясняют то, что было, что пережито, много лет позади…

Шел 1926 год, вероятно, и стояла чудесная весна в Брно, в Чехословакии. Помню, когда мы шли через парк Лушанки, то цвела сирень и жасмин. Мы шли на вечер во всех залах ресторана «Luzanky». Вечер-бал устраивали студенты лесники и агрономы из «Vysoke Skoly Zemekelske v Вгпе»; Леночка и я, Люся и Петя Яковлев. В вестибюле нас встретил распорядитель наш Веня Пискун и проводил к нашему столику в зале, что рядом с танцевальной. Залы со столиками там вокруг залы танцевальной, так что через арку видны танцующие пары. Симпатично. Люся танцевала с Петей, с Леночкой танцевал кто-то из знакомых… В зале для танцев под стеной стояли те, кто не танцует. Поскольку я тоже не танцевал, то подошел в арку зала и, как и другие, смотрел по сторонам. И вдруг просто меня хватил как будто шок… Сейчас