Алиса Бейли - Неоконченная автобиография

Он был удивительно хорош собой, обладал блестящим умом, был высокообразован и стал усердным новообращённым благодаря моей душеспасительной деятельности. Не будь у меня той работы, какой я занималась, у нас не было бы никаких проблем, кроме финансовой, но возникшая трудность состояла в том, что леди, 88] работавшие в Солдатских домах мисс Сэндс, обычно имели аристократическое происхождение, так что возможность или вероятность брака между ними и солдатами была начисто исключена. Данному положению дел способствовала стройная кастовая система в Великобритании. Аристократы не должны были, не могли, да обычно и не имели любовных отношений с людьми не их круга. Поэтому проблема была не только моей личной — ведь Уолтер Эванс по своему социальному положению не был мне ровней, — но я также наносила ущерб работе, создавая почти неразрешимые трудности для своих сотрудниц. Я совсем потеряла голову. Я чувствовала себя изменницей. Сердце толкало меня в одном направлении, голова же заявляла самое решительное “нет”, и я была такой слабой и больной, что не могла собраться с мыслями.

Я терпеть не могу рассказывать об этом периоде моей жизни, и мне неприятно ворошить то, что произошло в течение нескольких следующих лет. Я была приучена к сдержанности, исполненной достоинства; работа в Солдатских домах мисс Сэндс научила меня не распространяться о себе. Так или иначе, я не люблю обсуждать себя, особенно такие эпизоды, как наши отношения с Уолтером Эвансом. Слишком много времени за прошедшие двадцать лет уходило у меня на выслушивание исповедей озабоченных и удручённых людей. Я изумлялась интимным подробностям, которые мне сообщали, по-видимому, с большим наслаждением. Я никогда не понимала такого послабления правил в отношении информации личного характера, — отсюда трудность, с которой я сталкиваюсь при написании автобиографии.

Как-то жаркой ночью в Лукноу я не могла уснуть. Я бродила по комнате, чувствуя себя совершенно одинокой. Вышла на широкую веранду, увитую цветущими бугенвиллеями, но не нашла там ничего, кроме москитов. Вернулась в комнату и остановилась у своего туалетного столика. Внезапно комнату озарил широкий луч яркого света, и со мной заговорил голос Учителя, посетившего меня, 89] когда мне было пятнадцать лет. Я не видела Его на сей раз, просто стояла посреди комнаты и слушала Его. Он сказал, чтобы я не поддавалась недолжному беспокойству, что я нахожусь под наблюдением и делаю то, что Он от меня хочет. Сообщил, что всё распланировано и что работа моей жизни, о которой Он раньше говорил, начнётся, но так, что я этого не замечу. Он не предложил никаких решений моих проблем и не сказал, как действовать. Учителя никогда этого не делают. Они никогда не говорят ученику, что делать, куда отправиться, как совладать с ситуацией, какой бы вздор ни несли о Них благонравные, исполненные добрых намерений фанатики. Учитель — занятой деятель, Его работа — управление миром. Он никогда не тратит времени на то, чтобы изрекать милые банальности людям совершенно заурядным, обладающим ничтожным влиянием и не развившим способность служить. Я отмечаю это потому, что бытующее представление сбивает с толку множество очень достойных людей и его необходимо развенчать. Мы учимся быть Учителями, устраняя собственные проблемы, исправляя свои ошибки, беря на себя часть бремени человечества и забывая о самих себе. Учитель не утешал меня той ночью, не делал никаких комплиментов, не изрекал приятных банальностей. Он только сказал: работа должна продолжаться. Не забывай об этом. Поддерживай свою готовность к работе. Не позволяй обстоятельствам вводить тебя в заблуждение.

Надо отдать должное Уолтеру Эвансу: он вел себя безупречно. Он оценил ситуацию и сделал всё возможное, чтобы держаться в тени и облегчить моё положение. С наступлением жары я отправилась в Раникет с мисс Шофилд, там-то всё между мной и Уолтер Эвансом и раскрылось. То лето оказалось нелёгким. Мы открыли новый Дом, а я всё время была выбита из колеи. Уолтер Эванс прибыл со своим полком, и (поскольку полк был кавалерийским) он со своими товарищами взялся усовершенствовать мои навыки 90] верховой езды. Мисс Шофилд видела, что происходит. Мы с ней были очень близки, и я была счастлива иметь такую подругу. Она отлично меня знала и полностью мне доверяла. Однажды, когда сезон подходил к концу и муссоны стихли, она сказала мне, что дом надлежит через неделю закрыть и она оставляет меня одну, чтобы это сделать; между тем она знала, что здесь Уолтер Эванс и я буду в доме совсем одна. За день до отъезда из Раникета я послала за Уолтером Эвансом и сообщила ему, что наши отношения невозможны, что я никогда его больше не увижу, что это означает разлуку отныне и навсегда. Он принял моё решение к сведению, и я вернулась в долину.

Прибыв туда, я совсем упала духом. Я была вымотана чрезмерной работой, постоянными мучительнейшими головными болями и крайним напряжением этой любовной истории. У меня не было сил держаться как ни в чём не бывало. Я никогда не была способна на это несмотря на хорошее чувство юмора, часто спасавшее мне жизнь. Я всегда воспринимала жизнь и обстоятельства близко к сердцу и жила интенсивнейшей мыслительной жизнью. Подозреваю, что в одной из предыдущих жизней я очень подвела Учителей. Не помню, чем я тогда занималась, но у меня всегда было глубокое чувство, что в этой жизни я ни в коем случае не должна Их подвести и обязана делать всё как следует. Как я потерпела неудачу в прошлом, не знаю, но сейчас мне нельзя допустить этого вновь.

Меня всегда раздражал весь этот вздор, который люди говорят о “знании своих прошлых воплощений”. К любым такого рода разговорам я всегда отношусь с глубоким скептицизмом. Считаю, что публикуемые книги с детальным описанием прошлых жизней выдающихся оккультистов являются плодом живого воображения, они 91] ошибочны и вводят в заблуждение. В этом меня убедили дюжины бывших Марий Магдалин, Юлиев Цезарей и прочих важных персон, — они многозначительно мне в этом признавались, когда я с ними сталкивалась в ходе своей деятельности; между тем, в текущей жизни они были весьма ординарными, неинтересными персонами. Создавалось впечатление, что эти знаменитые люди со времени своего прошлого воплощения чудовищно деградировали, вызывая сомнения насчёт эволюции. Кроме того, не думаю, что в долгом цикле обретения опыта душа помнит или следит за тем, какую форму она занимала или что она делала две тысячи, восемь тысяч или сто лет тому назад, — так же как моя нынешняя личность совершенно не помнит о том, чем я занималась в 3 часа 45 минут пополудни 17 ноября 1903 года. Наверное одна единичная жизнь имеет для души не больше значения, чем 15 минут в 1903 году для меня. Безусловно, бывают отдельные жизни, оставляющие вехи в памяти души, так же как в текущей жизни есть незабываемые дни, но они немногочисленны и редки.