Матвей Гейзер - Маршак

Алексей Максимович приехал в Ялту после своего сидения в Петропавловской крепости…

Однажды он пришел ко мне и сказал:

— Вот что. У меня есть для вас два ученика. Хорошие ребята. Такие великолепные круглые затылочки. Пришли ко мне учителя просить. Я их послал к вам…

А спустя некоторое время директор Готлиб… вызвал меня к себе и скорбно сказал:

— Знаете, голубчик, генерал Думбадзе намерен вас выслать из Ялты. Лучше бы вам самому уехать, чтобы вас не арестовали. Только уезжайте не пароходом, а омнибусом. Это безопаснее…»

А вот что писал Василию Васильевичу Стасову из Ялты Маршак 6 сентября 1906 года: «Здесь, в Ялте, аресты и обыски без конца. Вчера отправили отсюда пароходом около 40 политических. По всему городу расположены солдаты и полиция.

Думаю, что мне удастся избежать неприятностей».

А вот строки из автобиографии Маршака, написанной в 1963 году: «Я остался в городе один. Снимал комнатку где-то на Старом базаре, давал уроки. В эти месяцы одиночества я запоем читал новую, неизвестную мне до того литературу — Ибсена, Гауптмана, Метерлинка, Эдгара По, Бодлера, Верлена, Оскара Уайльда, наших поэтов-символистов. Разобраться в новых для меня литературных течениях было нелегко, но они не поколебали той основы, которую прочно заложили в моем сознании Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, Фет, Толстой и Чехов, народный эпос, Шекспир и Сервантес.

Зимой 1906 года меня вызвал к себе директор гимназии. Под строгим секретом он предупредил меня, что мне грозит исключение из гимназии и арест, и посоветовал покинуть Ялту как можно незаметнее и скорее». В Ялте восемнадцатилетний Маршак познакомился с П. Л. Войковым.

«Войков был не по возрасту серьезен, хотя голос его еще не установился, и в нем порой звучали мальчишеские нотки… Я не так часто встречался с ним, и все же — хотя с тех пор прошло более полувека — он встает передо мной как живой — вместе со всем бурным и замечательным девятьсот пятым годом, который навсегда запечатлелся в памяти тех, кто пережил этот год в юности…» — писал Маршак к Б. П. Случанко 22 декабря 1958 года.

В письме к школьникам из Феодосии от 29 октября 1961 года он рассказал о том, как спас от военно-полевого суда «после подавления мятежа в Ялте… двух черноморских матросов, которым удалось избежать ареста», заметив при этом: «Я был очень горд тем, что мне, гимназисту, дали такое ответственное поручение…» Наверняка здесь не обошлось без влияния окружающих Маршака людей.

Он покинул Ялту на долгие годы. Вновь приехал сюда лишь в середине 1930-х, а в последние годы жизни Маршак бывал в Ялте часто. Здесь он чувствовал себя значительно лучше, чем в Москве.

Здесь его согревали воспоминания:

…Мне все мерещится: в садуПод гром оркестра духовогоЯ под каштанами найдуМачтета, Дембо, Щербакова.

Но где товарищи мои,Подростки лет девятисотых?Какие вынесли бой?В каких состарились работах?

Где гимназистки этих летВ коричневых и синих платьях?В живых, должно быть, многих нет,Да и не мог бы я узнать их!

И все же в городском садуМеж тополей и лип высоких.Мне кажется, я их найду, —Как прежде, юных, краснощеких.

А вот еще один отрывок из стихотворения «Ялта», написанного в 1954 году:

Вот набережной полукругИ городок многоэтажный,Глядящий весело на юг,И гул морской, и ветер влажный.

И винограда желтизнаНа горном склоне каменистом, —Все, как в былые времена,Когда я был здесь гимназистом,

Когда сюда я приезжалВ конце своих каникул летнихИ в белой Ялте замечалОдних четырнадцатилетних…

Я видел Ялту в том году,Когда ее покинул Чехов.Осиротевший дом в садуЯ увидал, сюда приехав…

И кажется, что не дышаПрошло здесь пять десятилетий,Не сдвинув и карандашаВ его рабочем кабинете.

Он умер, и его уходБыл прошлого последней датой…Пришел на смену новый год —Столетья нынешнего пятый.

Чехов в жизни и творчестве Маршака занимает особое место.«…Говоря о Ялте, прежде всего вспоминаешь одно имя — Антона Павловича Чехова. С этим именем Ялта связана навеки. Мелькают годы, десятилетия, а до сих пор кажется, что в белом чеховском доме на краю города по-прежнему живет его хозяин…» — писал Самуил Яковлевич.

Почему дом Чехова оставался таким «чеховским» спустя десятилетия после его ухода из жизни? Здесь продолжала жить Мария Павловна, сестра и друг писателя. Как-то она сказала Ивану Семеновичу Козловскому: «Хорошо, что в доме музей». Но это по утрам, днем, а вечером она любила создавать «чеховскую» обстановку. Звала в гости тех, с кем с удовольствием бы сидел за столом Антон Павлович. «Не раз она приглашала меня с Самуилом Яковлевичем, — рассказывал мне Козловский. — Помню, когда шли туда первый раз, он спросил: „А там курить можно?“ Я посоветовал ему по этому поводу обратиться к хозяйке. Он спросил разрешения у Марии Павловны, еще не войдя в дом. Не раздумывая, она бойко сказала: „В доме Антона Павловича можно не только курить, но и танцевать, плясать и даже ходить на голове“. Это было похоже на правду. Какие замечательные вечера проводили мы в этом доме».

12 октября 1963 года Маршак написал очерк «О Марии Павловне Чеховой». «За несколько лет до ее смерти я как-то побывал у нее со своим другом, драматургом и критиком, ныне покойной Тамарой Григорьевной Габбе, блестящей собеседницей, живым и остроумным человеком. Посидели мы у Марии Павловны всего только полчаса. Она не запомнила имени моей спутницы, но в продолжение двух-трех лет каждый раз при нашей встрече спрашивала:

— А где сейчас эта белокурая и такая острая?..

До последних своих дней Мария Павловна любила жизнь, любила радость и шутку. К одному из моих приездов, чтобы порадовать меня, она даже выучила наизусть одно из моих шутливых стихотворений. В ее возрасте это было настоящим подвигом».

«И ТОЛЬКО РАННЯЯ СВОБОДА…»

(Бялик и Маршак)

В начале XX века население Ялты составляло немногим более 13 тысяч жителей, но евреев здесь оказалось гораздо больше установленной «процентной нормы» — свыше тысячи. И это несмотря на множество ограничений, введенных в разные времена правительством. В основном это были ремесленники, кустари, но заметную часть составляла интеллигенция — врачи санаториев, лечебниц. И неудивительно, что Маршак, опубликовавший в 1904 году в журнале «Еврейская жизнь» стихи, «20 Таммуза», «Над могилой», «Песни скорби», быстро был замечен ялтинской еврейской молодежью, выпускавшей тогда журнал «Молодая Иудея» и приложение к нему «Песни молодой Иудеи». Именно в этих изданиях появились первые сионистские стихи Маршака «Две зари» (Молодому еврейству), «Нашей молодежи». Здесь же, в Ялте, гимназист Маршак сделал переводы из «Песни песней» и один из самых заметных своих переводов с иврита — «Последнее слово» (Дос лецте ворт) Хаима Нахмана Бялика. В этот же период Маршак познакомился с Ицхаком бен Цви (в ту пору — Шимелиович) — лидером молодежной еврейской социалистической организации Поалей Цион. Интересно, что в 1952 году бен Цви был избран президентом государства Израиль, а Маршак за год до этого — в 1951-м — был удостоен очередной Сталинской премии.