Под мальтийским флагом - Михаил Иванович Бортников

Когда узнал, что у Ленки отец сидел, дал задний ход. Я ведь о море с детства мечтал, и в мореходку сознательно пошёл, по мечте. Как я её мог предать? Знаешь ведь, как в Союзе было – женился, пиши дополнение к личному делу. Биография жены, тестя, тёщи. Кто бы мне визу открыл с женой по фамилии Фаинштейн, и с тестем после лагеря? Я выбрал море.

– А раньше ты о чём думал? У неё что, другая фамилия была? Ты ведь обещал ей жениться?

– Не то, чтобы обещал. Это само собой подразумевалось. Но с моей стороны большой такой любви не было. Я её не завоёвывал. Она сама ко мне пришла, можно сказать.

– Чёрт с ней, с любовью. Но мы же были ей, как братья. Как ты мог с ней так поступить? Скотина ты, Витя. Ты ведь знал, что она беременна.

Виктор опустил голову. Помолчал. – Ну да, знал. Она мне сказала. Но когда? Я уже направление получил, мне уезжать надо было в Новороссийск. Что я должен был делать? Сказал матери своей, посоветовался. Она потом всё Ленке объяснила, и про мечту мою, и про визу, и про…

– И про ребёнка, да?

– И про ребёнка, да. Что молодая она, что ей учиться нужно, а не детей рожать. Она же аборт сделала? Или нет?

– Или нет. А ты женат?

– Женат. Давно женился, ещё третьим помощником. Но детей Бог не дал.

– Бог-то тебе дал. Просто ты сам от ребёнка отказался. Или алименты платить не хотел?

– Какие алименты? Не было никаких алиментов. А значит, и ребёнка не было!

– Ребёнок-то как раз был, Витя. И есть. Чудесная девочка двенадцати лет. Я её видел. И Ленку видел. Ты хоть знаешь, что она вышла замуж за Юрку Танеева?

– Знаю. Но не сразу узнал, через несколько лет.

– Нет больше Юрки. Они попали в аварию на машине под Киевом. Ленка выжила, но пострадала сильно. А девочка осталась невредима.

– Девочка. Моя дочь! Как её зовут? Как она выглядит? Какая она?

– Красивая. Добрая. Хорошая девочка. Заботливая. Разговорчивая. В этом на Ленку похожа. А внешне – на тебя больше.

– Валера! Спасибо, что сказал мне. Что не скрыл. Я всегда это буду помнить. А адрес у тебя их есть?

– Адреса нет. Но, если захочешь, найдёшь. Все исходные данные у тебя есть. Ты завтра днём свободен?

– С двенадцати до шести, а что?

– Заходите завтра вечером к нам с Рудиком. Хороший он электромеханик?

– Отличный. Хорошо, завтра придём около четырёх, на часок. А сейчас мне пора. Ещё посидите?

– Нет, пойдём скоро. Не будем темноты ждать.

– Ну, пока, До завтра.

На обратном пути Коля поинтересовался:

– Валера, а что это за парень? Корешок твой?

– Друг детства. Выросли вместе, за одной партой сидели.

– А ты что-то не сильно обрадовался. Или мне показалось?

– Показалось, наверное. Хватит о нём. Ты, помнится, говорил, что когда летели, вы со вторым успели друг другу биографии рассказать.

– Говорил, не отказываюсь.

– Ну, и откуда он? Из пароходства?

– Нет, он из АзЧерМорПути. И последние годы был там групповым инженером, по топливу. Отчёты у стармехов рейсовые принимал. Он сам мне это в самолёте рассказывал.

– Тогда понятно, почему у него столько проколов. Я бы на его месте третьим пошёл сначала. И не разыгрывал из себя начальника, а, наоборот, у тебя больше спрашивал. А у него как будто корона на голове, так что пусть теперь на себя пеняет.

– Могут быть неприятности?

– Не знаю, и знать не хочу. Но не удивлюсь, если будут.

Глава 28

Письмо в бутылке

Лена, привет! Ты, конечно, не ждала получить от меня письмо, да и это тоже вряд ли получишь. Но я всегда мечтал с тобой переписываться, признаюсь в этом. Уверен, что ты меня всегда насквозь видела и знала, как я к тебе отношусь. Но сказать тебе об этом я так и не решился. Разговаривая с тобой, я катастрофически тупел, терял дар речи и рассудок, делал такие глупости, за которые долго было стыдно. Вот этого ты, наверное, не знала.

Сегодня ровно сорок дней прошло с тех пор, как круто и волшебно изменилась моя жизнь, и я из забитого и безденежного дежурного электрика районной подстанции превратился в электромеханика грузового судна под мальтийским флагом. Об этом я тебе не успел рассказать, времени не хватило. Да ты не особенно и спрашивала, моя жизнь тебя не интересовала.

Я хотел написать – никогда не интересовала, да зачем исправлять? Письму этому одна дорога – в мусор. Хотя, почему в мусор? Я ведь в море сейчас. И, как в старые добрые времена, я могу поместить письмо в бутылку, надёжно закупорить, запечатать и отправить странствовать. А вдруг кто-нибудь его прочтёт? Забавно будет.

Нашедшего это письмо прошу поместить его в конверт, и отправить по адресу: Россия, Москва, Флотская улица, 22, квартира 75, Я буду очень вам признателен.

For those who found this letter – please, place it to the envelope and send it to Russia: apt. 75, Flotskaya str, Moscow, Russia. I will be very thankfull.

Здорово я это придумал, и неожиданно, веришь? Вот в эту самую минуту и придумал, а как красиво! Эх, Ленка-Ленка, недооценивала ты меня, а какой я оказывается, фантазёр! Какой романтик! И во мне ещё много-много всяких хороших качеств, но все они – в зародыше, потому, что им нужно было внимание, теплота, забота, любовь, а у меня такой любви никогда не было, если не считать неразделённой, безответной любви к тебе.

Нет, врать не буду, когда ты только появилась в нашем классе, я тебя не особенно и заметил. То есть, заметил, конечно, я всех красивых и симпатичных девочек замечал, многие мне нравились.

Нравились, но не больше. Насколько я был в детстве влюбчив, настолько же был и застенчив, и робок в отношениях с девочками. Они мне казались существами из другого мира. Витька мог девчонку толкнуть, ущипнуть, за косу дёрнуть, даже выругаться при ней. Всё это для меня было невозможным, неприемлемым.

Да и интересы мои основные были далеки от девчонок. Я обожал гонять на велосипеде, причём один, по самым дальним закоулкам Одессы, я увлекался шахматами, занимался лёгкой атлетикой. Я любил читать книги о дружбе, о школе и мечтал стать учителем. Потом пришло время увлечения физикой, электротехникой.

А о тебе у меня было мнение, как о красивой девочке, ничем больше не выделяющейся.