Николай Павленко - Меншиков

Ознакомительный фрагмент

Через неделю, 25 августа, новобрачные начали «свадебное путешествие» – их путь лежал к войскам, расположенным в Дубно, куда чета прибыла 3 сентября «в добром состоянии», о чем Меншиков известил царя и тут же дал команду корпусу двинуться в поход на Люблин. Здесь намечалось соединение русского корпуса с шеститысячным отрядом польско-саксонской конницы, возглавляемой Августом II. Встреча с королем состоялась 20 сентября и сопровождалась пиршествами, пушечной и ружейной пальбой. Меншиков доносил царю: «…королевское величество зело был рад и довольно с нами повеселился».

К этому времени Меншиков уже располагал сведениями о численности неприятельских войск: с основными силами шведский король отправился в Саксонию, а в Польше оставил восемь тысяч человек под командованием генерала Мардефельда, из коих половину составляла пехота, а другую – конница.

Первое соприкосновение с неприятелем могло состояться на берегу Вислы 23 сентября, но не состоялось. Александр Данилович доносил царю, что перед появлением его корпуса у берегов Вислы там находилось десять тысяч шведов и поляков, которые, «как услышали наш приход, вскоре паки за реку ушли». Меншиков продолжал марш на запад.

Осень с ее дождями и бездорожьем – не лучшее время для преследования противника, поэтому у князя были колебания: давать или не давать баталию неприятелю. В первых числах октября Меншиков, как явствует из его донесения царю, намеревался дать неприятелю сражение у Петрокова, но шведы и поляки, «не дождався нас, наскоро пошли от нас вдаль» и расположились у Калиша. Утомленные переходами войска князь намеревался разместить на зимних квартирах.

«Мы здесь будем стоять еще неделю, – писал он царю из Петрокова 7 октября, – и, буде неприятель своего дального от нас походу не оставит, то пойдем на зимовые квартиры, понеже время своих людей, также и лошадей нам покоить».[81] Предполагалось, что русские полки будут зимовать во Львове, а войска Августа II – в Кракове.

11 октября до Меншикова дошло известие, что неприятель начал укреплять свой лагерь у Калиша. Меншиков меняет планы – он решает атаковать. Август II пытается всячески отговорить князя, но безуспешно. Александр Данилович, по словам хорошо осведомленного английского посла Витворта, заявил королю: «Совершив такой дальний поход и подойдя к неприятелю на милю расстояния, он решился не возвращаться, не посмотрев на него поближе».[82]

Извещая царя о намерениях дать шведам сражение, Меншиков как бы между делом сообщил: «Здесь ведомость есть, что в Саксонии учинено перемирье на десять недель, о чем зело сумневаюсь, ради чего так учинено».[83] В этой приписке проявилась одна из черт характера князя, которую затруднительно выразить одним словом, – его непосредственность, излишняя доверчивость, неумение самого лгать, принятие лживых заверений собеседника, его внешней предупредительности за чистую монету. Эту свою наивную доверчивость он не мог преодолеть до конца дней своих, и она, как еще увидим, не раз его подводила. Ему и в голову не приходила мысль, что союзник России, ради интересов которого он вместе с корпусом находился в Польше, способен был на столь коварный шаг. Не вязались с этим любезность и предупредительность Августа: еще совсем недавно, 16 сентября, оба они, Меншиков и король, «изрядно веселились» по случаю соединения войск, и эта радость сопровождалась пушечной и ружейной пальбой. Свое расположение к царскому фавориту король выразил тем, что назначил его шефом одного из своих кирасирских полков, который отныне стал называться кирасирским полком князя Александра. Но, вопреки сомнениям доверчивого Меншикова, слух, о котором он получил известие, оказался более чем достоверным – Август изменил и заключил не десятинедельное перемирие, а мир.

Как только Карл XII вторгся на территорию беззащитной Саксонии, дипломаты Августа вступили с завоевателями в тайные переговоры. Саксонский курфюрст, уже лишившийся польской короны, опасался, что Карл отнимет у него и трон в Дрездене. Чтобы сохранить его, он готов был совершить предательство.

В те самые дни, когда в местечке Альтранштедт, что недалеко от Лейпцига, министры Августа II в непроницаемой тайне вели переговоры с представителями Карла XII, сам Август, рыдая, выпрашивал у Меншикова деньги. Князь доносил Петру: «Королевское величество зело скучает о деньках и со слезами наодине у меня просил, понеже так обнищал; пришло так, что есть нечего». Прижимистого Данилыча королевские слезы растрогали настолько, что он выдал Августу из собственных денег десять тысяч ефимков.

Петр одобрил поступок Меншикова. Хотя царь и знал, что Август постоянно попрошайничает и транжирит деньги на удовольствия, произведения искусства и многочисленных дам, он считал, что «ежели при таком злом случае постоянно король будет, то, чаю, надлежит ево во оных крепко обнадежить».[84]

Эта игра поставила Августа в весьма затруднительное положение. С одной стороны, он уже санкционировал унизительный Альтранштедтский мир с Карлом XII, по которому он отрекался от польской короны в пользу Станислава Лещинского, разрывая союз с Россией, и обязался выплачивать на содержание шведской армии колоссальную контрибуцию в 625 тысяч рейхсталеров в месяц. С другой стороны, под боком находилась русская армия во главе с Меншиковым, рвавшимся преследовать Мардефельда. Участие саксонцев в сражении на стороне русских могло вызвать взрыв гнева у мстительного Карла и далеко идущие последствия: король мог разорвать только что заключенный мир и в отместку начисто опустошить богатую Саксонию, а у ее курфюрста отнять корону. В то же время отказ Августа II от участия в сражении мог вызвать подозрение у Меншикова, и тогда возмездия за измену следовало ожидать со стороны русских.

Август II нашел, как ему казалось, самый безопасный выход из щекотливой ситуации. Он решил предупредить шведского генерала Мардефельда – чтобы тот, не дожидаясь нападения объединенных русско-польско-саксонских войск, убирался восвояси. Участвуя в походе, он лишал Меншикова повода для подозрений, а с другой стороны, рассчитывал, что его услуга будет по достоинству оценена и Карлом XII – это он, Август, предупредил Мардефельда о грозившей опасности.

Хитроумному плану курфюрста не суждено было осуществиться – совершенно неожиданно спутал все карты Мардефельд. Август II отправил в шведский лагерь парламентера, и тот, улучив момент, когда остался наедине с Мардефельдом, передал ему письмо с предупреждением, чтобы тот спешно отступал на запад и не ввязывался в сражение. Предупреждение осталось без ответа. Август счел, что Мардефельд еще не осведомлен о тайных переговорах, завершившихся заключением мира, и поэтому спустя несколько дней повторил предупреждение. Как последний аргумент саксонский генерал, действовавший от имени Августа, сообщил, под честное слово, о заключенном договоре между саксонским курфюрстом и шведским королем. Мардефельд был предупрежден, что в его распоряжении оставалось два дня и две ночи, которыми он еще мог воспользоваться для отступления. Вопреки ожиданиям шведский генерал не прислушался к советам, посчитав их провокационными. Парламентеру он ответил, что не нуждается в советах врагов.[85]