Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Иванов

монастырь св. великомученика Пантелеймона: самому молодому монаху здесь было 70 лет. В результате настойчивых усилий митрополита Никодима в 1960–1970-е годы более чем двадцати монахам молодого и среднего возраста удалось получить разрешение приехать из России на Афон и поступить в русский Свято-Пантелеимонов монастырь, благодаря чему монастырская жизнь в нём не упразднилась окончательно.

Владыка Никодим немало потрудился для того, чтобы воссозданные при его содействии связи России с Афоном развились и упрочились. В бытность его постоянным членом Синода Афон начали посещать многочисленные делегации и паломнические группы, монастырю оказывалась посильная помощь. Конечно, уровень материальной помощи Афону ограничивался политическими обстоятельствами того времени. Но едва ли не важнее для святогорских иноков была моральная и духовная поддержка со стороны нашей Церкви в годину, когда военная хунта, правившая тогда Грецией, вознамерилась закрыть русский Свято-Пантелеимоновский монастырь [120] .

Вспоминает митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев): «Мне довелось быть свидетелем и самовидцем жёсткого объяснения владыки Никодима, в тот период уже председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, с одним из руководителей греческой хунты генералом Потакосом. Сколько внутренней силы, сколько убеждённости, сколько веры было в аргументах митрополита Никодима! Он говорил воистину как власть имеющий, и опровергнуть его доводы генералу оказалось не под силу. Усилия владыки Никодима достигли цели и сыграли свою роль в спасении русского афонского монастыря» [121] .

После кончины владыки (1978 г.) на Ленинградскую кафедру был перемещён из Белоруссии митрополит Антоний (Мельников; скончался в 1986 г.) Мне довелось наблюдать его в быту и невольно сравнивать его линию поведения с жизнью его предшественника. Упоминания о митрополите Антонии полезны для контраста, чтобы рельефнее «вылепить» образ владыки Никодима.

В параллель. Прошли годы, и в начале 1980-х годов на Афоне побывала небольшая делегация Русской православной Церкви во главе с митрополитом Ленинградским и Новгородским Антонием (Мельниковым). Перед отбытием из Москвы ему были выданы в ОВЦС «командировочные» на всех участников поездки. Не желая связывать себя бухгалтерскими расчётами, он вручил мне полученные доллары вместе с «расшифровкой»: по какой статье начислены нам те или иные суммы. Одновременно я получил указания, не подлежащие обсуждению. Митрополит Антоний неоднократно выезжал за границу, и чувствовалось, что он действует по отработанной схеме.

– Расшифровку никому не показывать. Доллары обменять на драхмы; «представительские» (а это немалая сумма. – а. А.) и мои «суточные» передать сразу же лично мне.

– А как насчёт остальных членов делегации?

– Владыке Владимиру (второй по сану член делегации; фамилия не имеет значения. – а. А.) выдать суточные полностью. Себе тоже можете отсчитать суточные. Остальным пока ничего не давать. На Афоне им деньги не нужны.

В моей практике это было впервые. Ранее мне доводилось выезжать за границу во главе небольших молодёжных делегаций по линии всеправославной международной организации «Синдесмос». Едем, к примеру, в поезде «Москва–Хельсинки». Сразу после пересечения границы приглашаю всех в купе. Первым делом пускаю по рукам финансовую ведомость («расшифровку»), чтобы каждый видел причитающуюся ему сумму. Суточные раздаю сразу же; остаток «гостиничных» – в конце поездки. А представительские, за вычетом расходов (транспорт, телефонные звонки, сувениры и т. д.), делим поровну накануне возвращения домой. И никаких закулисных разговоров, интриг, косых взглядов.

А тут хозяин «общака» подставляет меня под удар «братвы»! При первой же возможности раскрываю перед «неимущими» «тайны мадридского двора». Дескать, все претензии – к главе делегации.

Пролетели дни пребывания на Афоне, возвращаемся в Афины. Новый приказ: выдать каждому небольшую сумму (на карманные расходы); остальное – утром перед отъездом в аэропорт. Народ тихо ропщет, но ко мне – с полным пониманием. («А при чём здесь Штирлиц? Ему поручили – он выполнил».)

Утром новое распоряжение: в 10 утра собраться в холле гостиницы с вещами и ждать указаний. Деньги пока не раздавать! В томительном ожидании проходит два часа. Архиерей, нагруженный коробками, выходит из машины: с утра он объехал антикварные лавки и «представительские» потратил с толком. И тут же команда: выезжаем в аэропорт!

В зале отлёта до регистрации билетов ещё час, и я робко спрашиваю: можно ли раздать драхмы? Ведь это последняя возможность купить что-то для дома, для семьи, – пусть и по взвинченным аэропортовским ценам. И, к моему удивлению, слышу: «Нечего им болтаться по аэропорту! Ещё опоздают на посадку! Валюту в Москве вернуть в бухгалтерию ОВЦС!».

Возражать бессмысленно; хозяин – барин! Но мне надо «сохранить лицо» перед «рядовым составом». Отойдя в сторону, довожу архиерейский приказ до «обездоленных» и демонстрирую пачку «неразменных» греческих драхм. И, ничего не опасаясь, в присутствии архиерейского келейника, комментирую: «Барин!» И чувствую, что даже он на моей стороне.

Но в Москве трагикомедия продолжается. Беру одного из «обиженных» в качестве «понятого», и мы идём в бухгалтерию ОВЦС. Увидев драхмы, главбух Нина Ивановна устраивает скандал: выдавали доллары, а возвращают драхмы!

– Ну и что?

– Как что? Доллары – это валюта «первой категории», а драхмы – «второй»! Как я теперь их оприходую?

Мы молча уходим: «антониевщиной» сыты по горло. Зато архиерей доволен: руководство ОВЦС знает, что он всегда радеет о казне, и в следующий раз, перед очередной поездкой, его кандидатура будет иметь преимущество.

… В те годы корреспонденция, приходившая в епархию и академию, раскладывалась по ящичкам, и у наиболее «общительных» были свои персональные «ниши». Выгребаю из своей ячейки ворох писем; заграничные, не глядя и не вскрывая, перекладываю в митрополичий ящик. Это был своего рода вызов: хотели втянуть меня в ваши «игры» – сами и разбирайтесь! Но митрополит Антоний делал вид, что всё так и должно быть. Своему личному секретарю он сказал: «Женечка, заведи отдельную папочку для писем о. Августина!».

У читателей молодого поколения может сложиться впечатление, что тогдашние власти «прессовали» лишь служителей культа. А, дескать, культура – это другое дело. И вопрос – «С кем вы, деятели культуры?» – решался однозначно: «Партия сказала, комсомол ответил – есть!»

Вспоминает кинорежиссёр Владимир Меньшов, снявший знаменитый фильм «Москва слезам не верит» (1980 г.) В течение первого года фильм просмотрели 85 миллионов человек. Статистику второго года никто не вёл, хотя в одной Москве картина шла в 20 кинотеатрах. Фильм купили сто стран мира. В США первой наградой «Москвы…» стал приз прокатчиков Америки – купленный за 50 тысяч долларов фильм за 12 месяцев собрал 2,5 миллиона. По миру шли триумфальные премьеры картины, на которых неизменно отсутствовал один человек – режиссёр Меньшов.

– Почему меня не выпускали из страны? В этом как раз