Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

закрыть двери своего университета для этого “большевистского” совратителя лояльно настроенных молодых выпускников. Однако академические свободы восторжествовали, и Добб впоследствии стал профессором и преподавателем Тринити-колледжа, после того как с него было взято обещание не заниматься подрывной деятельностью. У него не было выбора»[145].

По мнению известного британского журналиста и писателя Филиппа Найтли, автора ряда весьма серьёзных книг о разведке, «имеющиеся свидетельства говорят о том, что Добб был “охотником за талантами” из числа выпускников университетов, которых можно было бы рекомендовать различным коммунистическим организациям. Он не был вербовщиком для разведки русских»[146]. Вот такая вот интересная и незаурядная личность, известная даже самому его королевскому величеству. И кто скажет, сколько ещё было в Кембридже и Оксфорде педагогов, разделяющих подобные взгляды – только не столь откровенно и ярко.

Но вернёмся к герою нашей книги. Понятно, что в работе ему могли помогать не только студенты и преподаватели, но и другие люди, непосредственно связанные с учебными заведениями. К примеру – выпускник Кембриджа, известный под оперативным псевдонимом «Джеймс», личность весьма и весьма серьёзная. О нём Дейч писал в своём меморандуме так: «Ему 28–30 лет. Он секретарь “Международной организации студентов против войны и фашизма”. Был студентом в Кембридже. Он был основателем и руководителем тамошней коммунистической студенческой организации. Оттуда его знают “Сынок”, “Вайзе” и “Медхен”. В 1939 году он был руководителем студенческой делегации в Китае. Я его знал с 1936 года: познакомился с ним в Париже через “Лукси” (“Лукси” работала тогда техническим секретарём и переводчицей в студенческой организации “Джеймса”). Прежде чем оказать нам какую-нибудь помощь, “Джеймс” потребовал согласия на это ответственного партийного работника. Поэтому меня и “Манна” познакомил с “Джеймсом” в апреле 1937 года “Гот”[147]».

Более подробно про «Гота» и его судьбу будет рассказано несколько дальше. А вот – фрагмент из меморандума «К перспективам нашей работы в Англии»: «“Джеймс” – конечно, самый способный человек, могущий нам помочь. Он знает студентов в обоих университетах и пользуется достаточным авторитетом, чтобы разговаривать с людьми. Через него можно было бы найти людей и в Лондонском университете. Однако он будет работать для нас только если мы представим ему рекомендацию от Поллита[148] или Тореза[149]».

То есть в перспективе работа с «Джеймсом» позволяла, не ограничиваясь только Кембриджем и Оксфордом, выйти ещё и на Лондонский университет. Но, как человек серьёзный, «Джеймс» требовал и серьёзных гарантий надёжности своих собеседников – не менее, чем от генерального секретаря одной из ведущих европейских компартий. Что ж делать, каждый по-своему старался гарантировать собственную безопасность. Британская контрразведка MИ-5 отнюдь не дремала, так что вскоре кое-кому из вышеперечисленных личностей пришлось убедиться в этом на собственном опыте.

Ну а пока Дейч уверенно сообщал в Центр о «широком революционном движении, которое за последние годы захватило некоторые слои английской интеллигенции и в особенности две крепости английской интеллектуальной жизни – Кембридж и Оксфорд»[150].

Между тем проникнуть в любую крепость совсем непросто. (Поначалу было написано «попасть в крепость», но по здравом размышлении стало ясно, что в определённом значении это очень даже несложно, и недаром в русском языке говорится, что «от тюрьмы да от сумы не зарекайся». Разведчикам это особенно понятно.) Думается, если бы Дейч просто ждал, когда сработает какой-нибудь вышеупомянутый «декан или профессор», безошибочно указав ему на будущий объект разработки, то он, вне всякого сомнения, не сумел бы достичь таких блистательных успехов. Вся суть состояла в том, что и на новом месте «Стефан» не начинал работать «с чистого листа», то есть оборвав все старые связи и всё начиная заново, как это делают многие. Нет, работая на берегах Темзы, он использовал и те наработки, что были сделаны на берегах Сены, и, пожалуй, главное – на берегах Дуная, в Вене. Именно благодаря этим наработкам в его поле зрения и попал человек, известный под оперативными псевдонимами «Сынок», «Зенхен», «Том» и «Стенли», он же – легендарный Ким Филби.

Филипп Найтли назвал его «наиболее известным разведчиком в истории противоборства разведывательных служб Востока и Запада». Думается, в этом он был совершенно прав.

Глава 7

Его прозвали Ким

На самом же деле человека по фамилии Филби звали Гарольд Адриан Рассел, однако в историю он вошёл как Ким Филби.

Ироничный разведчик и писатель Михаил Любимов в предисловии к книге «“Я шёл своим путём”. Ким Филби в разведке и в жизни», объяснял это так: «Экстравагантный папа, известный арабист, дал ему кличку “Ким” в честь юноши из романа великого Редьярда Киплинга, шпиона и солдата, стоявшего на страже интересов Британской империи»[151]. Знал бы многоуважаемый папаша, что у его сына всё получится как раз наоборот!

В одном из многочисленных отчётов, написанных по возвращении в Москву, Арнольд Дейч докладывал: «Во время моей работы в Лондоне я лично провёл следующие вербовки». А затем начал перечисление именно с него: «“Сынок” (“Зенхен”, “Том” и “Стенли”) Ким Филби – сын крупного чиновника[152], советника у Ибн-Сауда[153], сынок в Австрии изучал немецкий язык, познакомился с коммунистами и стал работать для них. Приехав обратно в Англию, обратился с целью вступить в члены КП к “Эдит” (руководила австрийской группой коммунистов в Англии). После сообщения “Эдит” об этом Стефану и вербовки им “Сынка”, ему запретили вступать в партию».

В другом отчёте написано так: «Я имел связь в Лондоне с “Эдит”, которую я знал ещё в Вене. К “Эдит” приехал из Вены “Сынок”, со своей женой, тоже австрийской. [Написано чёрными чернилами, дальше – простым карандашом. – А. Б.] “Сынок” был в Вене, где занимался изучением немецкого языка, и познакомился с девушкой, впоследствии ставшей его женой, которая была активной партработницей и его к партработе привлекала. Когда он потом вернулся в Лондон, он женился на Литци и взял её с собой. В парторганизацию в Вене была она рекомендована “Эдит”, которая была руководителем Лондонской австрийской группы. Когда они рассказали “Эдит” о возможности работы на нас, “Эдит” по нашему указанию удержала его от всякой партийной работы и связала его со мной в мае или июне 1934 года. Не говоря ему ещё того, что она от него хотела. Я привлёк его [неразборчиво. – А.Б.] к нашей работе». Стоит заметить, что «Эдит Теодор Харт была на подозрении у МИ-5, но лишь как активистка австрийской компартии, а не как советский агент»[154].

Так начиналась история легендарного Кима Филби, который, ни много ни мало, «продолжатель одного из старинных родов Англии. Его дед по отцу, Монти Филби, в конце прошлого [XIX] века владел кофейной плантацией на Цейлоне, а его жена, бабушка Кима Филби, Квинти Дункан происходила из