Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2 - Иван Дмитриевич Путилин

которыми были унизаны пальцы ее тонких аристократических рук. После беглого осмотра я ответил:

— По-моему, убийство произошло часа два тому назад.

— Я поддерживаю мнение моего коллеги, — сказал полицейский врач.

— Чем, господа, распорот живот? — спросил судебный следователь.

— Остро отточенной бритвой.

— Бритвой? Почему именно бритвой? — спросил Путилин.

— Трудно допустить, что у убийцы имелся ланцет, а только от бритвы или ланцета может получиться столь ровный разрез. Нож все же рвет, кинжал — также. Тут же — поразительная точность разреза.

Глава 2

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ДОПРОС

Заподозренный

Швейцар, бравый средних лет человек с окладистой бородкой, стоял ни жив ни мертв.

— Когда ты увидел это? — показывая на труп, спросил следователь.

— Около трех часов ночи, ваше высокородие. Не спалось мне что-то. Вышел я на лестницу, как взглянул — аж волосы на голове поднялись. Хочу сотворить крестное знамение, не могу. Опомнился, наконец, побежал к управляющему, к старшему дворнику.

— Скажи... Как тебя зовут, кстати?

— Осип Лаврентьев.

— Так скажи, Осип Лаврентьев, парадная дверь была заперта?

— Так точно!

— Ты никогда не видел этой дамы?

— Никогда.

— Всех своих жильцов ты, конечно, хорошо знаешь?

— Помилуйте, ваше высокородие, как не знать... Всех в лицо.

— Кто живет по этой лестнице?

Швейцар стал перечислять: генерал такой-то, граф такой-то, инженер такой-то...

— А свободная квартира есть?

— Так точно. В бельэтаже.

— Дай мне ключ, хочу ее посмотреть. Я скоро вернусь, господа.

— На что вам пустая квартира, Иван Дмитриевич? — тихо спросил товарищ прокурора.

— Просто так, хочу полюбопытствовать. . — уклончиво ответил Путилин и быстро поднялся по лестнице.

Вдруг следователь повернулся к швейцару.

— Скажи, что это у тебя с рукой?

Тот поглядел на свою руку и побледнел.

— Обрезал ее малость.

— Когда?

— Вчера-с.

— Чем?

— Ножом. Хлеб резал... Нож сорвался.

Следователь многозначительно переглянулся с товарищем прокурора.

— Надо произвести у него обыск, — по-французски бросил товарищ прокурора следователю.

— Безусловно. Ну-ка, любезный, веди нас в твою комнату. Нам надо пошарить у тебя. Господин пристав, прошу следовать за нами.

— Ваше превосходительство.. Господи... Да неужто вы что худое про меня думаете по этому злодеянию?! Вот как перед Истинным...

— Не разговаривай! — грозно прервал его пристав.

Мы с трудом вошли в небольшую швейцарскую. Вдруг следователь, наступив, очевидно, на что-то, быстро нагнулся.

— Ого! Смотрите, господа’

В руке он держал кольцо с бриллиантом.

— Это что же такое, любезный? — повернулся он к Осипу Лаврентьеву.

Швейцар стал белее полотна, глаза его широко раскрылись, в них был непередаваемый ужас.

— Господи... Ей-Богу... Что это?.. Не знаю... Наваждение...

— Нет, любезный, это не наваждение, а кольцо. Как оно могло к тебе попасть?

— Не знаю, видит Бог, не знаю!

— Что у вас происходит, господа? — раздался спокойный голос Путилина.

— Не угодно ли, Иван Дмитриевич, — следователь подал Путилину кольцо.

— Где вы нашли его, Вадим Петрович?

— Вот здесь, Иван Дмитриевич.

— Теперь, конечно, вы произведете тщательный обыск?

— О, разумеется!

Обыск начался. Путилин подошел к швейцару, пристально поглядел на него.

— Покажи руку.

Швейцар, как автомат, исполнил приказание.

— Доктор, пойди сюда, посмотри его рану и скажи, чем она нанесена? Ножом? А может быть, бритвой?

— Не знаю, Иван Дмитриевич. Медицина в данном случае бессильна помочь правосудию.

— Конечно, ты не знаешь, как попало к тебе это кольцо, Лаврентьев?

— Видит Бог, не знаю, ваше превосходительство. Только не повинен я ни в чем худом.

— Ты спишь с открытой или закрытой дверью?

— На ключ не запираю.

— Отчего?

— Чтобы скорее выйти на звонок, дверь парадную раскрыть.

Обыск не дал никаких результатов. Но две грозные улики против швейцара были налицо — подозрительный порез и, главное, найденное в его каморке бриллиантовое кольцо.

— Именем закона я арестую тебя, Осип Лаврентьев, — сурово произнес судебный следователь.

— За что-с?

— По подозрению в убийстве этой женщины.

Глава 3

ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ

Весть о таинственном страшном преступлении с быстротой молнии разнеслась по столице. Какой-то страх и суеверный ужас нагнало оно на жителей Петербурга. Это было как раз в то время, когда на улицах Лондона свирепствовал знаменитый Джек-потрошитель, и по Петербургу пронесся зловещий слух: «Лондонский человек-зверь появился на улицах Северной Пальмиры!» Бульварные газеты, по обыкновению, подливали масла в огонь, немилосердно привирая с три короба, запугивая обывателя еще больше.

Путилин был спокоен, но как-то загадочно хмур.

— Что ты думаешь об этом, Иван Дмитриевич? — спрашивал я своего друга.

— Да что же вам еще надо? Убийцу следователь обнаружил с феерической быстротой.

Еле заметная улыбка трогала концы его губ.

— Держу пари, Иван Дмитриевич, что ты другого мнения о виновнике злодеяния.

Путилин рассмеялся.

— Смотри не проиграй пари! Против Осипа Лаврентьева действительно есть грозная улика.

Прошло два дня. Я сидел у моего друга, когда к нему без доклада ворвался страшно взволнованный почтенный седой барин.

— О, какой ужас, какой ужас! Это моя жена! Я только что от нее... Какой ужас, какой ужас... Я — Аргунин...

Путилин чрезвычайно ласково стал его успокаивать:

— Возьмите себя в руки, дорогой мой. Что же делать... Уже не вернешь... Вы расскажите лучше все, что знаете об исчезновении вашей жены.

— Моя жена сказала, что поедет в театр.

— В какой?

— В Большой. Прошла ночь, она не явилась. По правде, я не очень был удивлен и взволнован этим. Частенько случалось, что она после спектакля уезжала ночевать с нашими знакомыми Авериными. Но когда настал вечер, а ее все не было, я смутился и поехал к Авериным. Оказалось, что они не были в театре и жены моей не видели. Тут вдруг я узнал о страшном злодеянии на Николаевской улице... Бросился к властям... И узнал мою жену.

— Скажите, господин Аргунин... вы простите меня, но между вами большая разница в летах... Я поэтому и задаю этот вопрос: она любила вас?

— Несмотря на это, она меня любила. Но...

По-видимому, он хотел в чем-то признаться, но не мог.

— Для пользы дела я попросил бы вас быть со мной вполне откровенным.

— Вот... Вот записка, которую я нашел вчера в будуаре моей жены, — хрипло проговорил