Король Фейсал. Личность, эпоха, вера - Алексей Михайлович Васильев

оказался в стране, которая резко отличалась от его родины. Здесь были высокие горы и жаркая и влажная прибрежная полоса. Нравы местных жителей отличались от недждийских. Многие женщины ходили без чадры и могли прислуживать гостям, что не было принято в Неджде. Все носили широкие соломенные шляпы, защищавшие от солнца. Мужчины в селениях, особенно около побережья, носили лишь короткие юбки.

Обильные дожди обеспечивали террасное земледелие в горах, а море было богато рыбой.

Несколько месяцев Фейсал оставался в Асире. Он учился государственным делам, а тогда они включали в себя надзор за племенами, сбор закята, распространение учения ислама в том виде, который он знал и постиг в семье своего деда, раздачу подарков и субсидий вождям племен. Подросток быстро взрослел, превращаясь в юношу с государственным опытом. В Асире Фейсал женился еще раз на девушке из знатного рода из племени шахран.

В своей книге «Ибн Сауд Аравийский» Амин ар-Рейхани описывает сцену возвращения Фейсала в столицу в январе 1923 г.: «И вот приезжает сын султана, молодой герой Фейсал, который возвращается из опаленных солнцем равнин Тихамы и ледяных гор Асира, лежащих на расстоянии 700 миль — 30 дней пути. Он был направлен в Абху во главе войска в 5 тыс. человек для карательной экспедиции… А за кулисами восстания был заговор, нити которого вели прямо в Мекку к королю Хусейну»[33].

Фейсал с копьем в руках проскакал мимо «трибуны», где сидел его дед 83-летний Абдуррахман. Ар-Рейхани описывает нашего героя как привлекательного юношу. Он не казался уставшим. У него было выражение спокойного достоинства на лице. Он спешился, чтобы несколько раз обнять деда, а затем вновь вскочил на коня и присоединился к параду, в котором ихваны потрясали копьями и размахивали саблями, издавая боевые кличи.

Вслед за Фейсалом прибыл и сам Абдель Азиз. Накануне ночью он поехал встречать сына, не удержавшись от соблазна сопровождать свое победоносное войско при въезде в столицу. Вслед за кавалерией последовали воины верхом на верблюдах. Развевались знамена. Но большая часть воинов уже рассеялась по своим племенам и селениям, потому что для них не было достаточно места в Эр-Рияде.

В 1923 г. дело шло к войне с королем Хиджаза. Абдель Азиз готов был нанести удар. Но в этот момент он тяжело заболел. Это была рожа в опасной форме. Все его лицо было воспалено, поднялась температура. Вскоре он ослеп на левый глаз, видимо из-за катаракты. Вызванный из Египта врач сделал ему не совсем успешную операцию, но левый глаз все же снова стал немного видеть.

Поход на Хиджаз пришлось отложить, и этот вынужденный перерыв обернулся огромным преимуществом для султана Неджда.

Король Хусейн стал непопулярен и в Хиджазе, и во всем мусульманском мире. Он превратился во вздорного деспота, порвавшего с собственным народом, рассорившегося с хиджазской знатью и с купцами. Последние английские субсидии он уже не раздавал племенам, а хранил у себя в специальных сундуках. Он перестал платить жалованье чиновникам, зная, что они берут взятки, и развязал руки их лихоимству. Паломничество было главным источником дохода Хиджаза. Но паломников грабили и убивали. Из-за антисанитарии они умирали сотнями. Приток хаджи сократился. В 1924 г. англичане перестали платить субсидии своим союзникам в Аравии, в том числе Хусейну и Абдель Азизу. Чтобы компенсировать потери, Хусейн обложил новыми налогами и паломников, и жителей своей страны. Его возненавидели и в Хиджазе, и в мусульманских странах. Наконец, он поссорился с англичанами, отказавшись признать их договоренности с французами по Сирии и по Палестине.

В июле 1924 г. в Джидде было открыто советское генеральное консульство, что также вызвало раздражение англичан.

Лондону было не до Аравии. Раздувшаяся гигантская империя становилась все более дорогостоящей и все менее управляемой. Англичане с трудом подавили восстание в Ирландии, пойдя на ряд уступок, потерпели военное поражение в Афганистане. Не утихали волнения в Индии, Египте, Судане, Ираке. Как бы ни развивались события в Аравии, англичане решили умыть руки.

Наконец произошло событие, которое окончательно развязало руки Абдель Азизу. 3 марта 1924 г. президент Турции Мустафа Кемаль объявил об упразднении халифата. Через три дня Хусейн объявил себя халифом и сообщил об этом всему миру.

Никто не поддержал Хусейна. Арабское восстание и война против османского халифа-султана на стороне «неверных» держав Антанты не добавили ему престижа в мусульманском мире. Его неспособность обеспечить безопасность паломничества ставили под вопрос его компетентность в качестве хранителя мусульманских святынь. Неджд кипел ненавистью к новоявленному «халифу». Сам Абдель Азиз отвергал даже намек на то, чтобы его объявили махди или халифом.

Султан Неджда был глубоко религиозным человеком. Все его действия были пронизаны верой в Аллаха, который предопределял его миссию на земле. Аллах для него как будто всегда был рядом с ним, когда он выступал перед людьми или сидел, раздумывая, в своей палатке. Аллах был с ним и в битвах, и в мирное время, и при отправлении суда. Он часто молился перед принятием серьезного решения. Он говорил: «Я — прежде всего мусульманин, после этого я араб, и всегда я — раб Божий».

Аллах призвал его править Аравией и освободить святую землю Хиджаза от семьи шерифа, и он должен был это сделать во славу Аллаха. Он отнюдь не был лицемером. Это было его искреннее убеждение. Он был не менее религиозен, чем ихваны или улемы, но в то же время он был практиком-политиком, военачальником, дипломатом. Он знал, что доходы от паломничества и таможенные сборы Хиджаза существенно пополнят его казну.

«Что поразило меня, когда я воочию увидел Ибн Сауда и его ваххабитов, это зримая духовная сила, которая вдохновляла их, — писал голландский дипломат ван дер Мелен, сам глубоко религиозный человек. — Не жажда власти, а подчинение божественной воле, казалось, было их главной движущей силой. Откуда пришла такая духовность? Когда она возникла? Был ли Ибн Сауд мастером психологии, который нашел способ справиться с неуправляемыми бедуинами, соединив их религиозные убеждения с их естественным стремлением совершать набеги — газу? Был ли он ваххабитом просто потому, что понял, что вера была единственным путем превратить в военную силу своевольных бедуинов, которые объединялись, только когда был обеспечен быстрый успех? Был ли он, короче, ваххабитом в результате материальных расчетов, а не религиозных убеждений? Я не верю в это. Я думаю, что существовали оба побуждения, и оба сильные. Я имел возможность видеть, как боролись эти два чувства. Его сильная набожность произвела на меня большее впечатление, чем его способность светского вождя или властолюбца. Очень редко в таком человеке можно найти твердую, как