Эрих Манштейн - Утерянные победы

Ознакомительный фрагмент

Фельдмаршал фон Браухич, элегантный мужчина подчеркнуто аристократического типа, вел себя весьма достойно. Он был корректен и вежлив, даже любезен, хотя его любезность не производила на собеседника впечатления теплого отношения. Так же, как в его внешности, ничто не напоминало борца, внушающего своему противнику уважение или, по крайней мере, осторожность, так в ней нельзя было обнаружить и энергии, способной увлечь всех, и созидательного начала. Он производил, в общем, впечатление холодного в обращении и сдержанного человека. Часто казалось, что он как-то скован; он, безусловно, был очень щепетильным. Этими свойствами своего характера он завоевал авторитет у своих ближайших подчиненных, которые уважали его как «джентльмена», но их было недостаточно, чтобы обеспечить ему полное доверие войск, которым располагал такой человек, как генерал-полковник барон фон Фрич; такому человеку, как Гитлеру, ему также трудно было импонировать. Правда, генерал фон Сект был еще более холодным в обращении и даже неприступным, но все чувствовали внутренний огонь, бушевавший в этом человеке, железную волю, делавшую его «повелителем». Этими свойствами характера фельдмаршал фон Браухич не был наделен, у него не было также той непосредственности солдата, которая помогла его предшественнику, генерал-полковнику барону фон Фричу, не говоря уже о его больших военных способностях, завоевать сердца солдат.

Если теперь перейти к взаимоотношениям между фельдмаршалом фон Браухичем и Гитлером, то я убежден, что фельдмаршал истощил свои силы в борьбе с этим готовым на все волевым человеком. Его склонности, происхождение и воспитание не позволяли ему бороться с этим человеком тем же оружием, которое Гитлер, находясь на посту главы государства, не задумываясь, применял. Браухич подавлял в самом себе свое недовольство и возмущение, тем более, что он уступал Гитлеру в словесной дуэли. Он подрывал свои внутренние силы, пока болезнь сердца не вынудила его, наконец, подать в отставку, которая Гитлеру пришлась весьма кстати.

Справедливости ради необходимо добавить, что Браухич с самого начала находился в значительно менее благоприятном положении по отношению к Гитлеру, чем его предшественники. Гитлер, после ухода Бломберга[31] став верховным главнокомандующим, сделался не только главой государства, но и прямым начальником всех военнослужащих. Когда военный министр фон Бломберг предложил Гитлеру взять на себя руководство всеми вооруженными силами, он нанес последний удар армии, хотя, по всей видимости, Гитлер и без предложения Бломберга сделал бы этот шаг.

Но, прежде всего, важно то, что к моменту вступления Браухича в должность Гитлер стал занимать совсем иную позицию по отношению к армии, и, прежде всего к ОКХ, чем в предшествовавшие годы. В первый период после прихода к власти Гитлер, безусловно, еще проявлял к военным руководителям чувство уважения и ценил их авторитет. Это отношение он сохранил к фельдмаршалу фон Рундштедту до конца, хотя во время войны он дважды снимал его с занимаемого поста.

Два фактора в первую очередь привели Гитлера к изменению его позиции по отношению к армии еще в течение последних мирных лет.

Первый состоял в том, что армия при генерал-полковнике бароне фок Фриче (как и при фон Браухиче) настаивала на своих традиционных понятиях простоты и рыцарства в обращении, а также на солдатском понимании чести. Хотя Гитлер и не мог упрекнуть армию в нелояльности по отношению к государству, было все же ясно, что она не собирается выбросить за борт свои традиции в обмен на «национал-социалистские идеи». Также ясно было и то, что именно эти традиции создают армии популярность среди народа. Если Гитлер вначале отвергал подозрения по отношению к военным руководителям, исходившие от партийных кругов, то травля армии, в которой такие личности, как Геринг, Гиммлер и Геббельс, по-видимому, играли главную роль, в конце концов, принесла свои плоды. Военный министр фон Бломберг – хотя, очевидно, и невольно – в свою очередь способствовал пробуждению недоверия у Гитлера, слишком усердно подчеркивая свою задачу «приблизить армию к национал-социализму». Результаты этой травли были видны из беззастенчивой речи, произнесенной Герингом весной 1939 г. перед военными руководителями в качестве «старшего офицера вооруженных сил». В этой речи он взял на себя смелость упрекать армию, противопоставляя ее двум другим видам вооруженных сил, в том, что она сохраняет свои традиции, не соответствующие идеям национал-социалистского государства. Такую речь присутствовавший при этом генерал-полковник фон Браухич ни в коем случае не должен был оставить без последствий.

Второй фактор, довлевший над отношениями между ОКХ и Гитлером, заключался, во-первых, в том, что он позже называл «вечными сомнениями генералов», а иногда и более обидными словами. Здесь речь, прежде всего, идет о позиции ОКХ по вопросу о темпах перевооружения, которые оно стремилось замедлить, поскольку чрезмерное ускорение их отражалось на качестве подготовки войск. Во-вторых, Гитлер утверждал, что ему приходилось одерживать свои политические победы всегда при сопротивлении генералов, которые были слишком боязливыми. По этому поводу следует заметить, что генерал-полковник барон фон Фрич, а, следовательно, и ОКХ, как это вытекает из книги генерала Госбаха («Между армией и Гитлером»), ни во время введения всеобщей воинской повинности, ни при занятии демилитаризованной Рейнской зоны не возражали против намерений Гитлера. Тоже можно сказать и о позиции генерала Бека (генерал-полковника фон Браухича не было тогда в Берлине) по вопросу о решении Гитлера ввести свои войска в Австрию. Военный министр фон Бломберг вначале по внешнеполитическим соображениям возражал против введения всеобщей воинской повинности, но затем вскоре снял свои возражения. Тот же Бломберг в связи с оккупацией Рейнской зоны – без ведома ОКХ – советовал Гитлеру возвратить войска, находившиеся уже на левом берегу Рейна, когда французы объявили частичную мобилизацию. Тот факт, что Гитлер уже собирался последовать его совету и что лишь совет министра иностранных дел фон Нейрата сохранить спокойствие удержал его от этого шага, возможно, в связи с воспоминанием о проявленной слабости, имел своим следствием значительное усиление открытой неприязни Гитлера по отношению к генералитету. Если ОКХ далее в годы перевооружения часто подчеркивало, что армия еще ни в коей мере не готова к войне, то оно при этом руководствовалось своим прямым долгом.

Гитлер – по крайней мере, официально – всегда соглашался с этой точкой зрения. Но, возможно, что эти предостережения усилили его неприязнь к ОКХ. Первое категорическое возражение внешнеполитические планы Гитлера встретили на том совещании с министром иностранных дел и командующими тремя видами вооруженных сил 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер впервые заявил о своих намерениях по отношению к Чехословакии. Тогда он впервые натолкнулся на сопротивление со стороны министра иностранных дел фон Нейрата, а также военного министра фон Бломберга и командующего сухопутными силами барона фон Фрича, и это определенно способствовало тому, что он при первом удобном случае освободился от тех, кто стоял у него на пути.