Анна Ветлугина - Бах

Веймар стал для композитора важной ступенью развития. Именно там, в кругу столичных музыкантов, Бах получил возможность не только исполнять свою музыку с надлежащим качеством, но и получать ценные отзывы. Но соответствовал ли двадцатитрехлетний музыкант, большую часть жизни проведший за церковным органом или в общении с родственниками, придворному изяществу, да и просто культурному уровню жителей столицы?

Несомненно, в своей профессии его можно в большой степени назвать самоучкой. Как мы помним, в роду Бахов музыке так или иначе выучивались все дети мужского пола, но предпочтение отдавалось первенцам. Бах оказался самым младшим ребенком в семье и осиротел рано. А уже упомянутый строгий старший брат, приютивший сироту, навряд ли стал бы тратить слишком много сил на его образование. Бах принадлежал к автодидактам и всю жизнь занимался самообразованием, восполняя пробелы детства и юности.

Было бы странным для нас подвергать сомнению его профессиональные навыки. А как обстояло дело с общим культурным развитием?

На эту тему имеется целая статья, опубликованная современником в гамбургском журнале «Der critische Musicus» («Критический музыкант»). Органист Иоганн Адольф Шейбе пишет, что Бах «недостаточно осведомлен в науках…», затем вопрошает: «Может ли быть безупречен в своих музыкальных работах тот, кто, не получив достаточного образования, не способен исследовать и понять силы природы и разума?» Казалось бы, вот подлинное свидетельство. Кому еще верить, как не очевидцу, знавшему «объект» лично? Да и образ выстраивается логично и правдоподобно. Самородок, почти «от сохи», зацикленный на своих звуках. В остальных же областях — наивный профан.

Однако легко впасть в заблуждение, слишком доверяя современникам. Конечно, им довелось видеть многое собственными глазами, но и причин для искажения действительности у них может найтись предостаточно — гораздо больше, чем у исследователей, живших в другое время.

Шейбе не мог быть объективным по отношению к Баху, поскольку в свое время стал жертвой его беспристрастности, вошедшей в историю. Бах заслужил огромную прижизненную известность в качестве органного эксперта. Эта слава во много раз превосходила композиторскую и, возможно, даже исполнительскую. Он участвовал во множестве экспертиз органов и испытаний органистов, обращая на себя внимание строгостью. Ни один недостаток не мог ускользнуть от его внимания. Однажды за место органиста состязались Шейбе и Гернер. Первый был сыном органного мастера и приятеля Баха, второго композитор тоже хорошо знал и не выносил из-за чванливого характера. Но Гернер сыграл гораздо лучше Шейбе, и честному Себастьяну не оставалось ничего другого, как отдать предпочтение этому неприятному гордецу, а не сыну хорошего знакомого.

Такого Шейбе-младший не смог простить. Из чувства мести он неоднократно выступал в печати с язвительной критикой. Правда, последняя скорее принесла сочувствие и симпатии «объекту», чем опорочила его имя. Бах же, заботившийся о чистоте своей музыкальной репутации, огорчался из-за нападок, даже просил друзей написать опровержение насчет невежества, в котором его обвинил Шейбе. Опровержение было написано, но весьма коряво, и не принесло Баху никакого удовлетворения. На всю семью Шейбе он сильно обиделся, что не помешало ему продолжать ставить высокие оценки органам, изготовленным Шейбе-старшим.

На самом деле Иоганн Себастьян имел значительный общекультурный уровень и ни в чем не уступал другим известным музыкантам своего времени. Он прекрасно знал латынь, иначе бы не взялся преподавать ее школьникам в Лейпциге. Правда, ему позволили нанять помощника, делавшего эту работу за него, и латынь на самом деле преподавал за 50 талеров в год учитель по фамилии Пецольд. Но, соглашаясь, Бах все же рассчитывал только на себя.

Так же активно Иоганн Себастьян пользовался французским языком — многие его посвящения подписаны по-французски и весьма грамотно. Видимо, немного понимал итальянский. Проявлял интерес к риторике, что неудивительно. Ведь весь музыкальный язык эпохи барокко, как мы помним, состоял из «риторических фигур». В его довольно большой домашней библиотеке помимо музыкально-теоретических трудов находились книги по богословию, математике и истории, в частности «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

Образованность Баха также легко читается, если проанализировать круг его общения, который создался в Веймаре. Это филолог и конректор веймарской гимназии Иоганн Маттиас Геснер (1691–1761), придворный проповедник и поэт Соломон Франк (1659–1725) и близкий друг Баха, дальний его родственник по материнской линии Иоганн Готфрид Вальтер (1684–1748), автор фундаментального справочника «Музыкальный лексикон, или Музыкальная библиотека», вышедшего в 1732 году. Его труд стал первой настоящей музыкальной энциклопедией в Германии, не потерявшей актуальности до наших дней. Все эти люди высоко ценили Баха как интеллектуального собеседника.

На его блестящие интеллектуальные способности указывает и факт досрочного окончания гимназии в Ордруфе. Скорее всего, в юности композитор мечтал об университете, но найти средства для обучения сироте надеяться не приходилось.

Легенда же о «невежестве», позволившая Шейбе изливать яд, возникла из-за показного безразличия Баха к рассуждениям музыкальных теоретиков. Тогда их было очень много. Считалось, что музыкальное искусство находится в упадке (забавно, как бы они оценили его современное состояние!). Музыковедческие умы эпохи барокко видели спасение в соблюдении эстетических принципов рационализма. Особенной популярностью пользовался одно время метод улучшения музыки через строгий подбор чисел, определяющих интервалы.

Бах относился к подобным «научным достижениям» с глубочайшим отвращением, несмотря на то что его собственная музыка математически совершенна. Вряд ли это получалось само собой, особенно если вспомнить наличие книг по математике в домашней библиотеке композитора. Он слишком много сил отдал практике, переписывая и анализируя сотни партитурных страниц различных авторов, и хорошо видел профессиональную несостоятельность многих болтунов и игроков в бисер.

Самым важным поводом к нападкам, конечно же, стал характер Баха. Нельзя назвать Иоганна Себастьяна человеком, начисто лишенным дипломатичности. Но эта самая дипломатичность проявлялась у него по-тевтонски тяжеловесно. Иногда он мог ненавязчиво потребовать повышения оклада в одном городе, выиграв не очень-то нужный конкурс на замещение вакантного места в другом. Но такое поведение в целом для Баха нехарактерно. Чаще всего при малейшем посягательстве на музыкальное совершенство композитор шел на конфликт, становясь крайне неприятным. Возможно, в нем начинали действовать гороскопические Бык и Овен. Но скорее — маниакальное чувство прекрасного.