Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

Я подумала, что застану Кэролайн за работой в художественной мастерской. Она стояла у мольберта спиной к дверям.

«Ну-уу, и как прошло?» – поинтересовалась Кэролайн.

«Просто поцелуй», – ответила я.

«Прелестно!» – сказала она.

После этого поцелуй стал еще лучше, чем был.

До этого я не бывала в художественной мастерской. Я всего лишь прошла обзорный курс визуального дизайна (он же виз-дез). Нашим преподавателем был угрюмый мистер Эттербери. От него вечно разило алкоголем, и когда он показывал нам сварочный аппарат, мы шутили, что сейчас наш препод загорится. Одним из моих заданий по виз-дезу было представить фото нашей церкви в другой цветовой гамме путем наклейки на него кусков цветной бумаги. Я ненавидела это упражнение. Возиться с вырезанием и наклеиванием вместо того, чтобы читать, спать или продвигаться в математике?

В руке Кэролайн была настоящая палитра с жирными кляксами красок. Очень хотелось окунуть в них пальцы.

«Язык в ход пускал?» – спросила она.

«Не слишком». В меру, подумала я.

«Изо рта пахло?»

«Хорошо, на самом деле».

«Руки?»

«Нет, ни разу?»

Кэролайн просияла: «Лэйсик! Мне нравится этот парень!»

Она писала маслом, к которому нас на виз-дизе и близко не подпускали. Кэролайн отступила от мольберта, и я, наконец, увидела ее работу. Это был женский портрет. Кэролайн закончила с очертаниями лица и занималась глазами. Волосы были еще в наброске, фон оставался нетронутым. Казалось, будто неизвестная женщина буквально появляется на свет на этом холсте. За ушами у моей подруги было по карандашу, руки по локоть в красках.

«Боже, это же потрясающе. Кто это?» – сказала я, вглядываясь в ее работу.

«Да не знаю».

«Ты придумываешь ее?»

Она кивнула женщине на портрете.

«Наверное, скорее высвобождаю».

Ну, конечно. Кэролайн могла сделать один мазок и заставить тебя думать, что это человек. Между тем как я понятия не имела, что было у меня прямо перед глазами.

Позади ее мольберта занимался своим холстом один из наших ровесников. Я не заметила его сразу, но он позволил нам посекретничать по поводу Шепа. Я не слишком хорошо знала Питера Уолтерса. Это был не чувак и не спортсмен, а сдержанный светловолосый парень, более привлекательный, чем предполагал его социальный статус, но в то же время и более индифферентный, чем хотелось бы. В выпускном классе учился его рыжеволосый брат, и глядя на него в церкви, я как-то раз задалась вопросом, каково бы было учиться в этой школе с моим младшим братишкой. Правда, тот был младше меня на пять лет, поэтому так не получилось бы в любом случае.

Картина Пита представляла собой гиперреалистическое изображение ряда телефонных столбов вдоль пустынной дороги. Земля была желтой, небо синим, дорога серой, а на крестовине каждого столба был распят Иисус. Это была та еще картина: уходящие к пустынному горизонту мертвые Иисусы со склоненными головами и кровавыми ранами в боках. Впечатляюще и страшновато. Относительно смысла я решила, что это что-то либо о Предначертании явном или насилии над Матерью Землею, и что подумаю над этим потом.

«Вот это да, Пит», – сказала я.

«Да ну?» – Он улыбнулся.

«Нет, действительно».

Кэролайн отошла от своего мольберта.

«И не говори, ведь правда у Пита круто получается?»

Мы рассматривали картину. Я насчитала шестерых Иисусов. Вспомнила, что мама рассказывала, что ее отец и мой дед не стал частью ее жизни, потому что решил пойти работать в телефонную компанию, проводившую связь на западе страны. А моя прабабушка сказала, что ее зять не должен работать в коммунальном секторе. «Ему просто захотелось лазить по телефонным столбам», – возмущенно сказала мама. Помню, что я удивилась, не понимая, что в этом плохого. Хотя это было очевидно – он сбежал, когда мама была во младенчестве, и так и не вернулся. Я даже не знала, как его звали.

«Мой дед работал в телефонной компании, которая тянула связь на Западе», – сказала я. Все чаще я ловила себя на том, что говорю как по давно и хорошо разученному сценарию.

«Правда?» – ответил Пит.

«Ну да. Ему там нравилось. Свобода. Лазание по столбам». Может, и так, но ради этого он бросил жену с младенцем.

«Надо же! – сказала Кэролайн. – А я и не знала, Лэйс. Это же так здорово».

Пит сделал большие глаза: «Это очень здорово».

Будь мертвые Иисусы не столь вероподобны, я бы решила, что Пит ходит в художественную мастерскую исключительно, чтобы побыть рядом с Кэролайн. Но у него был талант. И, судя по его работе, какие-то серьезные страхи. Он откинул волосы со лба и прищурился.

«Ну, не знаю. Что-то мне в этом не очень нравится», – сказал он.

Последовала долгая пауза. Было слышно, как на задворках здания журчит ручей. В своем сбившемся к талии фартуке Пит выглядел очаровательно. Его картина была изысканной и гротескной. Очень в духе нашей школы: скорее замысел, чем смысл, скорее искания, чем замысел. Мы качали головами и пытались найти правильные слова.

Пит рассмеялся.

«Может, это слишком…»

Кэролайн засмеялась вместе с ним.

«Решительно…»

«Грубо…».

«Неоднозначно», – добавила я.

«Чересчур напыщенная херня?»

Я думала о своем деде, залезающем на телефонные столбы. Впервые я заинтересовалась причинами распада семьи с маленьким ребенком. Амбиции? Поиски приключений? Работа?

Через тридцать лет, унаследовав после смерти бабушки ее дневники, я узнала побольше. К моменту появления на свет моей мамы этот брак уже потерпел крах. В роддом бабушку повез кто-то другой. Дед заехал туда, чтобы оставить коробку дешевых конфет и записку – если родится мальчик, он будет оспаривать развод. Родилась девочка. Это было в 1950 году.

Кэролайн привела нас в чувство.

«Не знаю, в чем суть этого, Пит, но уверена, что ты вложил в это свою душу».

Он воззрился на нее с широкой улыбкой. Моя подруга не только нашла соответствующие моменту слова, но еще и попала в точку с тем, чего я хотела больше всего. Я хотела почувствовать свою душу, ее движение к чему-то, что не было мной самой. Мне было больно видеть моих друзей с их яркими полотнами. У меня не было ни искусства, ни воображения, ни служения. Общепринятым выходом было завести себе бойфренда. Я подумала о Шепе и решила, что попробую.

Через несколько недель Кэролайн оказалась в состоянии полного упадка сил. Она переусердствовала с восстановлением спортивной формы после операции на колене (порвала переднюю связку на хоккее). Кэролайн обнаружила, что просто рождена для гребного спорта. Тонкокостная, с длинным гребком, теперь она была не просто красавицей, но еще и известной спортсменкой. Университеты уже обращали на нее