Леонид Млечин - Крупская

После смерти тещи Владимир Ильич и Надежда Константиновна почувствовали себя совершенно неустроенными. Ели вегетарианский суп из готовых кубиков «Магги», которые существовали уже и тогда, котлеты или жареное мясо с овощами. Теперь им отчаянно не хватало денег.

Встревоженный Зиновьев обратился к Крупской:

«Милая Надежда Константиновна!

Необходимо во что бы то ни стало что-нибудь предпринять, чтобы Вы с Ильичом устроились получше. Оба Вы хвораете и оба нисколько не думаете о себе. Устроились Вы ужасно плохо, плохо питаетесь. Пока была жива бабушка (мать Крупской. — Л. М.), Вы устраивались лучше ради нее. Но с тех пор, как она умерла, всё пошло невозможным образом… Нечего чрезмерно скромничать: мы хорошо знаем, что Вы с Ильичом — самое драгоценное из нашего “партийного имущества”. Проклятая война, ведь когда-нибудь кончится, работы будет столько, сколько никогда не было — берегите силы».

В Берне, а затем в Цюрихе они жили уже не в двух, а в одной комнате и обходились без кухни. Мать Владимира Ильича, Мария Александровна, умерла годом позже, 12 июля 1916 года. Проводить ее в последний путь эмигрант Ленин не мог.

Вести из России приходили нерадостные. Социал-демократы или находились в неволе, или отошли от революционной деятельности. Оставшиеся верными своей цели вели бесконечные споры друг с другом. 27 февраля 1915 года Иосиф Виссарионович Сталин писал Ленину, Зиновьеву и Крупской из Туруханского края, где отбывал ссылку. Стиль — развязный, от которого впоследствии он откажется, но презрительное отношение к оппонентам сохранится навсегда:

«Мой привет Вам, дорогой Ильич, горячий-горячий привет! Привет Зиновьеву, привет Надежде Константиновне! Как живете, как здоровье? Я живу, как раньше, хлеб жую, доживаю половину срока. Скучновато, да ничего не поделаешь. А как Ваши дела-делишки? У Вас-то, должно быть, веселее…

Читал я недавно статьи Кропоткина — старый дурак, совсем из ума выжил. Читал также статейку Плеханова в “Речи” — старая неисправимая болтунья-баба. Эхма… А ликвидаторы с их депутатами-агентами вольно-экономического общества? Бить их некому, черт меня дери! Неужели так и останутся они безнаказанными?! Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится орган, где их будут хлестать по роже, да порядком, да без устали».

Не раз, наверное, Сталин с раздражением размышлял о том, что, пока он томится в туруханской ссылке, Ленин с Крупской, да и остальные большевики-эмигранты прохлаждаются за границей — в комфорте и уюте. Настанет время, когда генеральный секретарь презрительно скажет, что его оппоненты, побывавшие в эмиграции, «на самом деле партии не знали, от партии стояли далеко и очень напоминали людей, которых следовало бы назвать чужестранцами в партии».

В марте 1915 года Крупская участвовала в Берне в Международной женской социалистической конференции. С лета 1915 года она — секретарь Центральных эмигрантских касс Швейцарии. Помогала революционерам, оставшимся на чужбине без копейки. Подготовила брошюру «Народное образование и демократия». Владимир Ильич отослал рукопись Максиму Горькому, попросил издать. В феврале 1916 года Ленин с Крупской переехали в Цюрих.

Здесь 22 марта Владимир Ильич в помещении социал-демократического клуба прочитал лекцию на тему «Война и два Интернационала». Секретный агент царской полиции доложил в Петроград: «Было собрано 35 франков на выпуск следующего номера газеты “Социал-демократ”. Присутствовало около трехсот человек».

А в России Дмитрия Ильича Ульянова мобилизовали в 1914 году в армию. Отправили военным врачом в Крым — старшим ординатором Севастопольского крепостного временного госпиталя № 2. Здесь он женился. Многие завидовали его устроенной жизни, а ему было скучновато.

В мае 1916 года Дмитрий Ульянов писал сестре Марии Ильиничне:

«Дорогая Маня!

От прочей России Крым отличается только тем, что здесь сильнейшие ветры и пыль. Единственно — море, но теперь купальный сезон раньше как через месяц не начнется».

Маня, Маняша — как звали Марию Ильиничну домашние — окончила двухгодичные Высшие женские курсы в Москве. Уехала учиться на химико-физический факультет Нового брюссельского университета. Проучилась год. Вернулась. Как и старшие братья, увлеклась революционными идеями. Маняша — «с высоким лбом и неподвижным взглядом умных черных глаз исподлобья, была молчалива, внимательна и серьезна», такой ее запомнили. Замкнутая, трудно сходилась с людьми. Не имея собственной семьи, полностью посвятила себя Владимиру Ильичу.

В 1916 году Ленин и Крупская несколько воспрянули духом. Ленин увидел: не одни они с Надеждой Константиновной верят в возможность преобразования общества, в победу социализма. В 1914 году европейская молодежь считала насилие спасением от одряхлевших оков старого мира. Но после первых двух лет войны воодушевление и восторг испарились. Ход мировой войны стал подавать большевикам некую надежду. Но Ленин и Крупская вовсе не рассчитывали, что перемены — и какие! — произойдут очень скоро.

Пока что их собственная жизнь протекала весьма непросто. В июле 1916 года Ленин писал Инессе Арманд: «Надя шлет привет Вам и всем. Лечение ее идет, кажись, ничего, хотя здесь хуже, чем в Зёренберге». Они с Крупской обосновались в горном местечке Флумс в надежде снять обострение ее базедовой болезни.

В сентябре 1916 года Владимир Ильич пожаловался секретарю Русского бюро ЦК Александру Гавриловичу Шляпникову: «О себе лично скажу, что заработок нужен… Дороговизна дьявольская, а жить нечем».

Просил устроить переводы, одолжить денег у Максима Горького. В Цюрих Ленин и Крупская приехали в начале 1916 года, сняли комнату у сапожника на Шпигельгассе, в доме 14. В начале 1917 года Ленин поделился с сестрой: «Дороговизна совсем отчаянная, а работоспособность из-за больных нервов отчаянно плохая».

ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. РОКОВОЙ МАРШРУТ

Пожалуй, всё началось в тот февральский день 1917 года, когда находившийся в Царском Селе Николай II сказал дворцовому коменданту Владимиру Николаевичу Воейкову, генерал-майору свиты его величества:

— Я решил в среду ехать в Ставку.

В разгар Первой мировой войны император принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего и делил время между Царским Селом, где оставались императрица и дети, и Ставкой, расположенной в Могилеве. Два месяца, после убийства Григория Распутина в декабре 1916 года, император провел с семьей.

Генерал Воейков считал, что момент, не подходящий для отъезда. Спросил, почему император принял такое решение, когда на фронте относительно спокойно, тогда как в столице спокойствия мало и его присутствие в Петрограде было бы весьма важно.