Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова

стала выправляться, и тем летом мы сняли дачу в Саулкрасты, в 60 километрах от Риги, где по-прежнему жил мой отец.

* * *

К тому времени он пережил несколько микроинфарктов, решил наконец развестись с женой и разменял большую квартиру в центре города. Я никак не могла с ним увидеться, а мне очень хотелось показать ему свою младшую дочь, которая стала очень красивой и ладной девочкой, в чем-то похожей на дедушку. Я несколько раз звонила ему уже на новую квартиру, это была маленькая однушка недалеко от улицы Иерикю, но увидеться у нас не получилось. В последнем телефонном разговоре накануне отъезда в Москву мы договорились, что он подойдет к поезду. Я ждала на перроне с Женей на руках до последнего, но он так и не пришел. И когда поезд тронулся, я вдруг отчетливо поняла, что все, я его больше никогда не увижу.

Я не знаю, что во мне тогда торкнуло, но мое предчувствие меня не обмануло – отца не стало в декабре того же года, обширный инфаркт и мгновенная смерть. Я получила телеграмму от старшего брата, оставила детей на мужа и свекровь и сразу же выехала в Ригу. Мне был тридцать один год, и теперь у меня не было ни матери, ни отца. Мой старший единокровный брат выглядел как мальчишка, потерявшийся от обрушившегося на него несчастья, даром что уже был счастливо женат и у него был сын, первый из отцовских внуков. Мы очень сблизились с ним тогда, в эти тяжелейшие для обоих дни. Я все время вспоминала этот момент на вокзале, когда поняла, что больше не увижу отца, – а брат даже представить себе не мог тогда, что отец может так внезапно умереть, – несмотря на три его микроинфаркта.

Похоронили отца, как лауреата Государственной премии и известного кинооператора, на Лесном кладбище – это что-то вроде Новодевичьего в Москве. Я взяла у брата ключи и съездила в новую квартиру отца рядом с Бикирниекским лесом. Это была маленькая однокомнатная квартирка, очень похожая на нашу с мамой, с минимумом мебели, большим количеством книг и африканской скульптурой, которую отец привозил из своих дальних поездок. В шкафу висели отцовские вещи, которые еще пахли его одеколоном. Я попросила у брата разрешения что-то взять на память. Я запомнила отца в красивом бежевом пиджаке с замшевой вставкой спереди – по советским временам он одевался стильно и элегантно, – его и взяла. В Москве повесила пиджак к себе в шкаф и первое время иногда вынимала, чтобы вдохнуть его запах.

Мы много разговаривали тогда в Риге со старшим братом и его женой. Я о многом узнала от них, в том числе и о том, что у отца, помимо меня, было еще двое детей от разных женщин, про одного мне рассказала в свое время мама, но у меня не было уверенности в точности этой информации, а про другого, еще совсем маленького, я не знала. Несмотря на все это, я страшно корила себя, что не настояла тогда, в конце лета, на встрече. Потому что я не только хотела показать отцу его младшую внучку, девочку с золотистыми колечками волос, я еще хотела сказать ему, что стала взрослой и понимаю, как сложно все складывается в жизни, и что я не держу на него больше обиду за все мои детские и подростковые травмы. И вот эти невысказанные слова, как невысказанная любовь, еще долгое время после смерти отца мучили меня.

Выход на работу. ВХПО им. Вучетича. Международные проекты

На свою первую в жизни работу я устроилась еще до рождения Жени.

Когда я поняла, что у меня будет второй ребенок и нам точно не прожить вчетвером на одну маленькую зарплату, я пошла к своему однокурснику, Павлу Хорошилову, который работал тогда в Министерстве культуры СССР, – просить помочь с устройством на работу. Он поглядел на меня внимательно и вдруг спросил: «А ты не беременна?», проявив недюжинную проницательность (понять это со стороны было абсолютно невозможно, но он догадался). Пришлось признаться. Тем не менее он сразу пообещал помочь, и мы договорились, что я буду каждый день ему звонить, поскольку это может занять время. Я звонила ему в течение нескольких месяцев, и наконец однажды он сказал, что я должна приехать в ВХПО имени Вучетича, директором которого он за это время стал. Мне, честно говоря, совсем не хотелось идти работать в эту очень советскую контору на метро «Калужская» (я тогда не могла знать, какие возможности откроются у этой организации особенно при Хорошилове), но выбора не было.

Когда после нескольких месяцев переговоров я приехала в отдел кадров, было уже очень заметно, что я жду ребенка, и кадровичка, видимо, решила взять меня измором, думая, что «рассосется». Я терпеливо ждала, она кормила меня «завтраками» и наконец я поняла, что придется опять звонить моему сокурснику. Он очень удивился, что я до сих пор еще не оформлена, мне в этот же день позвонила кадровичка, а назавтра я была принята в штат хранителем в отдел графики. Там я просидела четыре недели до ухода в декрет, честно заполняя на пишущей машинке учетные карточки. Выглядела я как человек-гора, и все, кто туда заходили, очень удивлялись такому пополнению штата.

Павел Владьевич просто спас нас: я не только обрела надежное рабочее место, но я более двух лет получала вожделенное пособие по уходу за ребенком, которое со старшей дочерью мне как неработающей не полагалось: когда родилась Саша, у меня еще не было московской прописки, а без нее у меня не было права ни на работу, ни на пособие.

Дело в том, что, выйдя замуж за москвича и поселившись в квартире его родителей, я не пыталась там прописаться. Свое официальное право жить в Москве я получила сама и при других обстоятельствах. Обменом своей рижской квартиры на московскую жилплощадь я начала активно заниматься, как только у меня в столице образовался близкий родственник – муж. Но более или менее приемлемый вариант нашелся, только когда я была уже беременна вторым ребенком. Это была комната в двухкомнатной квартире у метро «Молодежная». В пятиэтажке без лифта и со старушкой-соседкой. Когда ее не стало, мне как маме с двумя детьми передали ее комнату. Я наконец обрела отдельную жилплощадь, но вскоре затеяла еще один обмен. Я должна была выйти на работу – с деньгами было трудно, да и вообще после пяти лет заточения с детьми я уже выть была готова от профессиональной невостребованности. Я хотела переехать поближе к