Взлет - Лазарь Львович Лазарев

вооруженных сил оказывался прежде всего бомбардировщик как средство доставки бомб в глубокий тыл противника. От бомбардировщика требовались: высокая скорость, чтобы летать как можно скорее, большая высота полета, чтобы быть в недосягаемости для зенитного огня и истребителей противовоздушной обороны, и, наконец, большая грузоподъемность, с тем чтобы брать максимальную бомбовую нагрузку. Надо заметить, что и скорость, и потолок, и грузоподъемность зависят в первую очередь от совершенства моторов самолета. А тот факт, что в случае войны против молодой Республики Советов в ход будут пущены газы, ни у кого сомнения не вызывал. И Осовиахим усиленно обучал население отражению воздушного нападения с применением отравляющих веществ.

В таких условиях советскому воздушному флоту нужен был мощный мотор для бомбардировщиков. И именно поэтому ставка была сделана на бриллинговский М-13. Под руководством Микулина велась разработка рабочих чертежей. Одновременно и Бриллинг, и Микулин часто бывали на заводе имени Фрунзе, где должны были делаться опытные образцы нового двигателя.

Авиамоторостроительный завод имени Фрунзе возник из слияния двух старинных заводов «Мотор» и «Икар». «Мотор» был организован еще в начале века в Риге инженером Теодором Калепом и выпускал авиадвигатели. В годы войны был эвакуирован в Москву, а позже делал кипятильники «титан». «Икар» тоже в годы войны вел сборку авиамоторов.

Теперь же началось объединение этих заводов в один и его реконструкция. Одним из первых серийных моторов здесь освоили М-11.

Но не только завод имени Фрунзе переживал вторую молодость. В июне 1928 года советское правительство приняло первый пятилетний план опытного самолетостроения. (Как один из составляющих общего плана перевооружения и технического оснащения Красной Армии.) И тотчас же началось и строительство новых и реконструкция старых заводов.

Тогда же, в 1928 году, начальником Главного управления авиационной промышленности стал Петр Ионович Баранов.

Спустя много лет о нем скажет Туполев: «Мне не мыслится советская авиация без Баранова».

В 1912 году двадцатилетним юношей Баранов вступил в партию большевиков. Его послужной список говорит сам за себя. В годы войны рядовой в действующей армии. Затем, в Февральскую революцию, председатель Ревкома Румынского фронта, После Октября командующий 4-й Донецкой рабочей армией, член Реввоенсовета 1-й и 14-й армий; начальник политотдела управления войск Украины и Крыма; член Реввоенсовета Туркестанского фронта, командующий войсками Ферганской области. После гражданской войны он начальник и комиссар бронесил РККА и затем начальник ВВС РККА и член Реввоенсовета. И, наконец, зам. наркома тяжелой промышленности, самого легендарного Серго Орджоникидзе, и начальник ГУАПа — Главного управления авиационной промышленности.

Первая встреча с Барановым запомнилась Микулину. Новый начальник ГУАПа созвал к себе конструкторов. Заключительная фраза его доклада (он говорил с некоторым усилием, преодолевая заикание) запомнилась Микулину как программа: «Я знаю, это трудное дело, но наш воздушный флот будет первым в мире». Именно Баранов потребовал, чтобы конструкторы создавали собственные, советские машины.

Тем временем рабочие чертежи мотора М-13 из НАМИ были переданы на завод имени Фрунзе для изготовления трех опытных образцов.

К 1928 году три мотора прибыли в НАМИ. При первом запуске, естественно, присутствовали и Бриллинг, и Микулин. Мотор запустился сразу, и Микулин увидел, как радостно сверкнули глаза у Бриллинга. Но радоваться было рано. После обкатки выяснилось, что мотор дает вместо 700 лошадиных сил только 600. Это была крупная неприятность, но ее еще с грехом пополам, может быть, смогли бы впоследствии устранить длительной доводкой.

Трагедия с мотором произошла поздно вечером. Разумеется, ни Бриллинг, ни Микулин не уходили из дощатого сарая, служившего испытательной станцией. Шум двигателя разносился над вечерним Лефортовом.

За многие годы и Бриллинг и потом Микулин научились безошибочно на слух определять работу мотора. Вдруг мотор начал тарахтеть. А из выхлопной трубы вылетел и ударил в стену сарая какой-то предмет. Микулин подбежал, протянул руку и отдернул ее. Это была раскаленная тарелочка клапана, смятая какой-то таинственной силой. Пока Микулин в недоумении стоял над клапаном, из патрубка вылетел еще клапан. На сей раз он угодил в лужицу бензина и масла. Лужица вспыхнула. Микулин быстро затоптал огонь и, схватив второй клапан, бегом отнес его Бриллингу. Лицо профессора побледнело. Бриллинг остановил мотор и приказал, как только он остынет, немедленно начать его разбирать. А на испытание ставить второй образец.

Всю ночь Микулин вместе со слесарями разбирал мотор. Тарелки клапанов отрывались от стержня и проваливались в цилиндр. А следующий удар поршня сминал их и выбрасывал в трубу коллектора.

К утру выяснилось, что летят клапаны и из второго мотора. Бриллинг и Микулин не спали уже вторые сутки. Остался последний мотор. Его поставили на испытания. Он тоже недодавал мощности, но пока клапаны не ломались. Прошло два часа. Мотор мерно работал.

— Николай Романович, — обратился Микулин к Бриллингу, — идите-ка к себе в кабинет. Прикорните хоть часок на диване.

— Ладно. Только, Александр Александрович, пожалуйста, чуть что, сразу же разбудите меня. Да и вам надо бы отдохнуть. Мотор-то должен как-никак 50 часов отработать.

Бриллинг ушел, а Микулин здесь же в углу сарая растянулся на узкой скамейке. Во сне он продолжал ловить тембр рокота мотора, и едва он изменялся, как Микулин мгновенно вскакивал и бросался к пульту управления двигателем.

К вечеру, когда НАМИ опустело, у Микулина появилась надежда, что мотор, пусть с замечаниями, но все-таки пройдет испытания, послышался знакомый треск — последний образец также начал выбрасывать тарелочки клапана.

Через несколько дней Бриллинга и Микулина вызвали к Орджоникидзе.

Когда Микулина пригласили в кабинет, Бриллинг уже кончил свой доклад и, стоя у длинного стола, перекладывал бумаги в папке. Рядом с ним сидел Петр Ионович Баранов и еще несколько незнакомых Микулину людей.

Товарищ Серго сразу обратился к Микулину.

— Товарищ Микулин, — начал он с чуть заметным кавказским акцентом, — в чем, по-вашему, причина неудачи с М-13?

— В первую очередь дефект клапанов, товарищ Серго. А о самом дефекте пока только можно догадываться. Во всяком случае таких странных случаев, когда тарелочка отрывалась от тела клапана, мне никогда и нигде наблюдать не приходилось.

— А где вам вообще удавалось наблюдать моторы? У нас в России? А за границей на моторостроительных заводах вы бывали?

— Нет, товарищ Серго, не довелось.

Орджоникидзе стукнул ладонью по столу.

— Безобразие! Главный конструктор института до сих пор не был в заграничной командировке. Немедленно отправить Микулина на три месяца в Англию, Францию, Италию и Германию. Как можно приступать к такому серьезному делу, не изучив заграничный опыт.

Через неделю Микулин, получив деньги и документы, отправился в Московское отделение конторы Кука и купил транзитный билет по маршруту Лондон — Париж — Турин — Мюнхен — Москва. Такой билет стоил