Красный Ярда - Георгий Гаврилович Шубин

Здесь собрались родственники и знакомые Майеров. Седовласый, полный пан Майер держался по-барски, по его бледному холеному лицу никто бы не догадался, что все эти манеры он усвоил с годами. Дед Ярмилы был бедным рабочим на мельнице, а Йозеф Майер своими силами выбился в люди, приобрел положение и состояние упорным трудом. Мать Ярмилы была стройной темноволосой женщиной, особое очарование которой придавало что-то восточное в лице — то ли разрез глаз, то ли легкая смуглота… Квартира Майеров выглядела под стать хозяевам — ничего безвкусного, напоминающего о нуворишах. Вещи в доме Майеров были не просто мебелью, а чем-то вроде фамильного герба и девиза — солидность, добротность, прочность. Даже свет роскошной газовой люстры падал не зря — он давал возможность полюбоваться убранством столовой, массивным резным буфетом, скатертью голландского полотна, серебром и хрусталем приборов, красивым лепным плафоном…

Но Ярда лишь мельком оглядел всю эту благодать. Пан Майер угостил его душистой виргинией. Гашек отрезал кончик, закурил и незаметно втянул хозяина в долгий и интересный разговор о политике, причем юность не уступала, а старость не сдавалась, и гости только качали головами: такая беседа в гостях казалась им не вполне уместной, нарушением этикета… После обеда, перед десертом, спор разгорелся с новой силой. Бедная Ярма лишь изредка встречалась глазами с Гашеком — он почти не обращал на нее внимания. Но пан Майер увидел дочь, вспомнил что-то и сказал гостю:

— Пан Гашек, я давно хотел сказать вам, что вы ведете себя недостойно и пользуетесь дурной славой. Это, конечно, ваше дело. Но с некоторых пор вы стали позорить мою семью и подрывать престиж моей фирмы…

Гашек заверил его, что здесь какое-то недоразумение: ни во сне, ни наяву никакого урона фирме он нанести не мог.

— Не могли? — сурово спросил Майер, вынул из кармана старый номер анархистской газеты, где под рассказом «Из дневника наивной девушки» стояла подпись «Ярмила Майерова». — А это что, по-вашему? Из-за вас я лишился нескольких клиентов. Они не хотят иметь дело с человеком, у которого дочь — анархистка!

Надо же было папаше Майеру напороться на этот рассказик! Ярда всегда подписывался чужими именами, когда в одном номере было несколько его произведений. Теперь оставалось только чистосердечно покаяться, что он и сделал.

— Я опубликую опровержение…

— Что вы, что вы! — возопил пан Майер. — Это еще больше привлечет внимание и ко мне, и к моей дочери. Увольте! Просто не поступайте так впредь, а этот случай забудем.

И они опять заговорили о политике.

Гости разошлись, пани Майерова и Ярмила отправились спать, а хозяин и гость все не могли наговориться. В половине второго ночи оба захотели спать и стали уступчивее. Гашек поднялся и пожелал пану Майеру спокойной ночи. Хозяин взял свечу и пошел проводить гостя. На лестнице они еще немного поспорили. Пан Майер уже открыл дверь, когда Гашек сказал:

— Да, пан Майер, за разговорами я все не мог вам сказать, что пришел просить руки вашей дочери Ярмилы. Нет, нет, не бойтесь — я порвал с анархистами, вернулся в лоно церкви, нашел постоянную службу в журнале пана Фукса «Мир животных». Политическая программа этого журнала, по-моему, совпадает с вашими политическими убеждениями.

Гашек порылся в карманах и вынул какие-то бумажки. Пан Майер ошалело смотрел на него, потом дал знак подняться наверх, разбудил жену и дочь и сообщил о том, что пан Гашек просит руки Ярмилы. По этому случаю все снова прошли в столовую, пани Майерова пожелала счастья дочери и Гашеку, а пан Майер спешно откупорил и разлил шампанское.

Свадьба состоялась 23 мая 1910 года.

Молодые поселились в уютной двухкомнатной квартирке на Кламовке. Теперь Ярославу не надо было ночевать рядом со зверинцем пана Фукса — собаками и молодым павианом Юльчей. Фукс удвоил жалованье своему редактору и успокоился: сто двадцать крон были хорошей ставкой. Пан Фукс купил редактора и уехал отдохнуть.

Стоило ему покинуть Прагу, как в журнале начались чудеса. Из добропорядочного издания, которое давало подписчикам кое-какие биологические сведения, отвечало на вопросы о болезнях коз и кроликов, пропагандировало те или иные породы домашней живности, «Мир животных» сделался юмористическим журналом.

Любое сообщение Гашека вызывало бурную реакцию читателей, ибо каждая заметка была сенсацией. Просто непонятно, что было бы с человечеством или, по крайней мере, с теми чехами, которые выписывали «Мир животных», не открой Гашек сернистого кита, такс, беседующих по телефону, килиманджарскую домашнюю кошку, благуна продувного — родича кенгуру, скелеты допотопных чудищ «идиотозавров» и растения, танцующие кадриль. Он разражался серьезнейшей статьей на тему об экономических выгодах, которые таит гибрид свиньи и сороконожки: от одного животного можно будет получить сорок окороков! Некоторые статьи он для пущей важности снабжал пометками «перевод с такого-то языка». Сам не зная о том, переводчиком с пермяцкого стал хороший знакомый Гашека художник Йозеф Лада.

Для друзей и журналистов Гашек держал в редакции две диковинки: чучело трехногой курицы и два волчьих хвоста в железной клетке. История курицы бесконечно варьировалась, но обычно сводилась к жалобам на то, как трудно пришить к чучелу третью ногу. Хвосты же принадлежали вурдалакам из кршивоклатских лесов. Гашек рассказывал, что их забыли накормить и чудовища сожрали друг друга, оставив ему на память свои хвосты.

Гашеку не повезло с советами — пчеловоды, которые поверили его рекомендациям, погубили пчел и ополчились на «Мир животных». Их поддержали католическая газета «Чех» и масариковский журнал «Час» — в этих изданиях не понимали юмора. Перед лицом таких противников пан Фукс спасовал и уволил Гашека.

Глава четырнадцатая

— Больше всего я люблю собак, — сказал Швейк. — Это очень доходное дело для того, кто умеет ими торговать.

Ярослав Гашек

Расставшись с шефом-издателем Фуксом, Гашек не спеша шел домой и думал: «Бедняга Фукс, как долго он терпел меня!» Эти веселые размышления стали постепенно вытесняться грустными. Как примет его уход из «Мира животных» Ярмила? Гашек мысленно представил себе настроение тестя и тещи, когда они узнают, что он, едва женившись, нарушил слово — потерял постоянную службу. Ему нужно было срочно найти что-нибудь, и он стал соображать, кто бы мог помочь ему.

Гашек не заметил, когда и где увязалась за ним приземистая лохматая серая собачонка. Больше похожая на грызуна, чем на хищника, она обросла густой шерстью, которая свисала у нее на боках до земли и, казалось, вылезала даже из глаз. Он свистнул, и чудна́я собачонка поняла свист как приглашение следовать за ним. Она покрутилась у него в ногах, отбежала на несколько метров вперед, изогнула свое длинное