Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

более того – когда-то ведь даже почти законфликтовали. Но сейчас все перечеркивается тем удивительным моментом, что мы обе разом внезапно оказались на свободе и столкнулись тут, у стен тюремной обители!..

– Вот это да! Ты какими судьбами тут? – спрашиваю.

– Меня вчера из зала суда выпустили. Дали год и два месяца – ушла «за отсиженное».

– И теперь, что, тоже вещи забираешь?

– Да, уже все забрала…

И Света рассказала мне, что да, в тот день, когда меня освободили, у нее отшмонали телефон. Последний на всю камеру! И в какой панике все тогда забегали!.. Потом она поехала на свой суд и уже сама не вернулась в СИЗО. Ночевала у знакомых, а сегодня вот собирается уехать домой, в Питер. И лицо у нее стало вдруг озабоченным.

– Людочка, а у тебя нет случайно мобильника? Мне нужно вызвать такси до вокзала.

Я со смехом достаю свой телефон:

– Вот. Звони! Ты же мне сколько раз давала! Хоть как-то теперь отплачу…

Она вышла на улицу звонить, а я все никак не могу опомниться и переварить новую невероятную картинку – Света Мигаева – та, кого я всегда видела только в камере, на нарах или у зарешенного окна – теперь здесь, на свободе! Это так странно, и так непостижимо…

И честное слово, для меня в тот момент стало очередным экзистенциальным открытием, что любой ужасный ужас действительно рано или поздно заканчивается. И не только для меня лично. Но и для кого угодно – тоже! Ничто не вечно! «Все проходит, и это тоже пройдет…» Надо просто помнить об этом. И просто ждать.

Мигаева распрощалась со мной и уехала. А я получила свой паспорт в одном окошке, вещи – в другом. Штук семь ашановских сумок, набитых тюремным барахлом. Как же много у меня за эти годы накопилось вещей! А ведь я заехала в СИЗО, не имея даже носового платка! И тут целый вагон всего!..

Девчонки, не получив распоряжений о судьбе моего имущества, упаковали все вещички, фактически ничего не оставив на общак. Эта крайняя щепетильность по отношению к чужой собственности была достойна восхищения! Ведь в тюрьме все имеет ценность! Все всегда нужно, и ничего не выбрасывается! Но девчонки – нет, ничего себе не взяли! Посчитали, что не имеют права. Ну и дела…

Денис помог загрузить баулы в машину, затем донес их до квартиры, и перед тем, как уйти посоветовал: «Ты это… Ложись давай, отдыхай!» Но я и не думала отдыхать! Вытряхнула все вещи на пол, и… И это было так дико – увидеть весь этот тюремный скарб в стенах моего родного дома! Словно бы моя свободная реальность вдруг дала трещину и оттуда высунула свое черное щупальце жуткая тюремная реальность…

Нет! Это недопустимо! Нужно уничтожить этого монстра безотлагательно! Я больше не хочу все это видеть, я не хочу все это помнить! Пора с этим покончить!

Я выбрала из всей этой кучи свои судебные документы – их я оставлю. Затем книги – их просто рука не поднимется выбросить: отнесу-ка я их куда-нибудь в публичное книжное место. А все остальное, начиная с носков и заканчивая пуховиком, рассовала обратно в пресловутые ашановские сумки и отнесла к мусорным контейнерам.

…На дворе уже стемнело. Я стояла и зашвыривала эти баулы в контейнеры – один за другим. Конечно же, думаю, правильнее было бы сжечь все это нафиг на огромном ритуальном костре! Собрав кучу друзей, произнеся речь, распив над этим костром шампанское… Но я просто не могла ждать! Чтобы сначала всех собрать, потом поехать туда, где можно разводить костры – на все это нужно время! А мне хотелось избавиться от этого тюремного хвоста как можно быстрее! Так сильно меня потряхивало от вида этих вещей! Мне не хотелось держать их в своей квартире. Поэтому пришлось ограничиться мысленным сожжением: «Все! Это конец! Тюрьма, прощай навсегда!»

В общем, я поставила на своей тюремной эпопее точку таким вот способом. Вот так вот прозаично. Без звуков фанфар и фейерверков, без криков «ура!» и дружеских обнимашек. Просто выбросив тюремное барахло на помойку. В темноте, в тишине и в гордом одиночестве… Это было предвестником нового экзистенциального откровения: свобода – это вовсе не праздник, вернее – это не сплошной праздник. Это норма для человека. Просто норма, и быть свободным – это и нормально, и обычно. А еще свобода – это и скучные будни, и рутина. И да, подчас одиночество. Но эту рутину, эти будни нужно ценить, радоваться всему этому, как в последний раз! А значит, можно испытывать ровное перманентное счастье – просто от того, что ты свободен, как бы скучно, тяжело или одиноко тебе не становилось.

…Закинув последний баул в контейнер, я выдохнула. С облегчением. Побрела обратно домой. А перед тем, как зайти в подъезд, обернулась и посмотрела на небо. А там, далеко-далеко – звезды. Так и сияют!.. Какая красота! Стою, смотрю туда, задрав голову.

…А ведь в том моем дипломном мультфильме про мальчика-рикшу, который мы пересматривали тогда с Маришкой в СИЗО, все тоже заканчивалось кадрами с небом. Свободная и счастливая птица улетает высоко в небо! А мальчик, задрав голову, стоит и смотрит на нее. Смотрит наверх, в это небо… И мультфильм этот я назвала тогда: «Освобождение». Такое вот было название у моей дипломной работы. Неужели это было-таки самосбывающееся пророчество?

Да нет, нет, конечно… Просто совпадение! Или же все-таки не совпадение?

А погода – такая славная! Хоть и конец сентября, но такое ощущение, что на дворе лето. И у меня возникла спонтанная мысль: «Может, мне сейчас пойти прогуляться?.. А почему нет? Кто меня остановит?»

И я, не спеша, пошла, куда глаза глядят. Ведь я была совершенно свободна…

Послесловие

Виталику и обоим Полянкиным на приговоре дали по три с половиной года колонии строгого режима. Они отсидели за решеткой «от звонка до звонка», а что стало с ними дальше – я не знаю. Да и не хочется мне это знать.

Таня Северова получила 15 лет. А ее дорогой Свами – 16 лет строгого режима. Такая вот трагическая развязка для этой пары.

Инне Сальцевич, как и Тамаре Репиной, все-таки отменили 210-ю статью, и их всех отпустили на свободу. Из зала суда, «за отсиженное». Спустя почти шесть лет после ареста. И Сальцевич тут же уехала домой, в Прибалтику…

Фаина Ниханова. Приговор ей вынесли только 2019 году, присудив менее пяти лет, и этот срок как раз вместил все ее время содержания в